Освобождение

Немного помолчав, чтобы как следует обдумать свои следующие слова, я качаю головой. В конце концов, кому эта девушка расскажет? И не все ли равно после стольких лет?

— Я уже был женат. Об этом мало кто знает, так что я был бы признателен, если бы Вы не распространялись на этот счёт.

— Вы развелись или типа того? — она зажмуривается и мотает головой. — Извините, не отвечайте на этот вопрос.

— Нет. Она погибла. Моя жена и дочь.

Нахмурившись, Айви наклоняет голову, и у нее на лице вновь проступает озабоченное выражение.

— Извините, я отойду на минутку?

— Да, конечно.

Айви исчезает за французскими дверями. Судя по виднеющемуся за ними столу и экстравагантного вида люстре, я делаю вывод, что это кухня, и принимаюсь рассматривать лежащие рядом с граммофоном пластинки. Похоже, все они в основном французские, и их названия я не то что узнать, даже выговорить с трудом смогу.

Айви возвращается с двумя бокалами вина, наполненными практически до краев.

— Надеюсь, Каберне Вам понравится.

Мне следовало бы отказаться от предложенного напитка и сразу же уйти, но я этого не делаю.

— Сожалею о Ваших жене и ребенке. Должно быть это очень... болезненная для Вас тема. Не буду совать нос не в свое дело.

— Большое спасибо, — я отпиваю глоток вина, жалея, что не могу выхлебать его залпом.

Усевшись на кушетку, я аккуратно ставлю бокал на лежащий на деревянном кофейном столике костер. (Костер — подставка под бокал или кружку. Небольшая круглая или квадратная подложка из стекла, дерева, спрессованного картона — Прим.пер.)

— Итак, расскажите мне о французских певцах и Эйфелевых башнях.

У нее на лице расцветает улыбка, словно это тема наполняет ее счастьем. Айви садится рядом со мной. Неприлично близко. И мне приходится изо всех сил сопротивляться желанию отстраниться, чтобы она не подумала, будто ее близость мне не приятна. Это вовсе не так, но мне не следует этим пользоваться.

— Моя бабушка родилась в Париже. Я росла, слушая французскую музыку, разговаривая на этом языке, и когда-нибудь, когда мне удастся накопить достаточно денег, я планирую туда поехать.

— Ваша бабушка очень много для Вас значит.

— Она единственный человек в моей жизни, который меня не бросил. Моя мать сбежала сразу же после моего рождения, а отец, скорее всего, загнулся где-нибудь в Венис-Бич, если к тому времени уже не умер от передозировки. Героиновый наркоман.

— Очень жаль. Героин — та ещё дрянь. Наверное, временами Вам бывает здесь очень одиноко.

Айви на мгновение уходит в свои мысли и водит пальцем по краю бокала, посасывая нижнюю губу.

— Да, бывает. Честно говоря, не знаю, что я буду делать, когда mamie не станет. Она — все, что у меня есть, — Айви подносит бокал к губам и делает глоток, а когда снова поднимает глаза на меня, я замечаю в них слезы.

— Эй, все будет хорошо, Айви, — смахнув пальцем слезу у нее со щеки, я на мгновение заглядываю в ее покрасневшие ярко-зеленые глаза.

Совершенно потрясающие.

Не успев опомниться, я наклоняюсь к ней так близко, что чувствую у себя во рту ее дыхание, и прислонившись к губам Айви, ощущаю вкус вина и высасываю из ее кожи его терпкий аромат. Только услышав вырвавшийся у нее из груди стон, я понимаю, что натворил, как хищно воспользовался ее волнением, и тут же отстраняюсь.

Она обхватывает ладонями мое лицо и, не дав мне отпрянуть, снова притягивает к себе. Зарывшись пальцами в ее длинные волосы, я, словно грешный вор, краду у судьбы еще одно желанное мгновение. Во мне горячими, пульсирующими волнами разливается гнев. Почему сейчас? Почему именно теперь, когда я и так уже совершил столько грехов, появляется она и подвергает меня такому искушению? Сладкое, отравляющее яблоко, которое на вкус как все мои желания. Как всё, что мне сейчас нужно.

Я прихожу в себя и, легонько пихнув ее в грудь, прерываю поцелуй.

— Прошу меня за это простить. Извините.

— Простить за что? За то, что Вы меня поцеловали? Вы хоть представляете, сколько раз я об этом мечтала?

— Это неправильно, Айви. Я не должен был сюда приходить. И не должен был этого делать.

Вставая с дивана, я опрокидываю вино. Быстро подхватив бокал, я вновь ставлю его на столик и замечаю, что вино слегка забрызгало мне ладонь.

— Вот, — по-прежнему сидя на диване, Айви берет мою руку и, не сводя с меня глаз, проводит языком по стекающим каплям.

Когда я вижу, как ее язык скользит по моей коже, у меня по спине пробегает дрожь, а в штанах напрягается член. Поспешно отдернув руку, я сжимаю ее в кулак, и когда Айви поднимается с дивана и встает передо мной, все мои инстинкты подсказывают мне отступить назад.