Освоение одиночества. О чем молчат любимым.

Было очевидно, что, несмотря на то, что тело молодого мужчины было расковано, несмотря на то, что он отзывчиво и верно находил те свои места, которыми хотел других, все равно при таком его подходе он получал ответ на какой-то другой вопрос, но только не на вопрос об отношении к людям. Будто хотел не нас, а чего-то другого. Было ясно ощутимо, что при всей своей быстрой сообразительности, а может быть именно из-за поверхностности этой быстроты, юноша находил в своем теле отношение только к нам — предметам или к нашим телам. К нашему мясу что ли? Хотел своих собственных ощущений. Самого себя!

— А они хотят к вам? Им удобно на тех местах, где вы их оставили? - спросил я Юлиана Львовича о тех, кого он расставил вокруг себя.

— Это у них надо спросить! Это их ощущения. Я этого не могу знать!

— Спасибо за поучение! И много вам выгоды от вашего «не могу»? - Мой собеседник с его быстрым умом и привычной логичностью просто не мог не заметить бесперспективность отказной позиции.

— Никакой.

— Вот и не воинствуйте в невежестве! Попробуйте сказать: «не умею».

— Хорошо, не умею.

— И готовы учиться?

— Хочу!

— Попросите каждого встать на то расстояние от вас, на котором удобно ему.

Юноша попросил. Каждый передвинулся. К искреннему исследованию Юлиана Львовича очень серьезно отнеслись все. Его детская прямолинейность, которая всех шокировала, всех же и подкупала, вызывала живейшее сочувствие к нему.

— Как вы чувствуете, какое расстояние от вас каждый, кроме Валерии Николаевны, выбрал? - Жеманная Валерия Николаевна просто беспомощно старалась сделать все, чтобы стать незаметной, и не умела.

— Большинство - безопасное, некоторые - волнующее, — быстро ответил, как оказалось, очень чутко и точно реагирующий на чужое перемещение «теоретик».

— Что они этим вам обнаружили?

— Одни, что хотят своего спокойствия. Другие, что хотят моего влечения к ним. - Поправляя очки, юноша без стеснения говорил, что думал.

— Как вы это узнали?

— Чувствую.

— Чем?

— Своим состоянием.

— Они хотят, чтобы вы свободно выбрали ваше влечение или не-влечение к ним? Или пытаются взволновать вас вопреки вашей воле?

— А то, что вопреки моей воле, меня еще больше захватывает!

— Спасибо за откровенность. Всех захватывает. Но я не об этом спросил. Те, кто подходят на волнующее расстояние, хотят, чтобы вы сами свободно выбрали свое отношение к ним, или делают все, чтобы навязать вам влечение, не зависимо от вашего выбора?

— Нет. Подождите! Я понял ваш вопрос. Н-не знаю. По-разному. Нет, точно не знаю. Но мне и то и другое хорошо. - Юноша со сниженным и малознакомым чувством реальности хорошо чувствовал себя, только окруженный направленным на него острым чужим волнением, или когда переживал преувеличенно свои острые ощущения, вызванные борьбой с собой. Чем психологически менее созрел человек, тем сниженнее его чувство реальности, и тем для него «запретный плод слаще».

— Хорошо. А, когда вы сами так многих женщин ставили настолько близко к себе, вы заботились, чтобы они были свободны от вас и сами выбирали, что им переживать? Или хотели, чтобы они испытывали только то, что приятно вам?

— Нет. Как мне приятно, конечно! Я о них не знал..., и не думал.

— А с Валерией Николаевной?

— Я же знал, что... он, видимо, хотел напомнить мне, что она же - его жена, и, значит, непременно хочет, чего и он. Я оборвал его:

— Юлиан Львович!

— Нет! Вы правы.... С ней я о ее выборе, тем более, не думал. Она же сама... - он имел в виду, вышла за него замуж. - Само собой было... Получается, мне и в голову не приходило - о ней думать! И не только здесь?! Странно. Еще меньше, чем о других. Это для меня неприятное открытие! - врастяжку, словно самому себе, подвел он итог. И снова, как утенок Мак-Дак, выпятил вперед губы и, собрав лоб в морщины, так высоко поднял брови, что огромные очки, казалось, сползли ниже глаз.

Так, благодаря Юлиану Львовичу, и случилось мне сделать это открытие. Вот оно.

Наше первое отношение: «я хочу вас» - хочу к вам ближе, меня к вам тянет. Его мы часто принимаем за заинтересованное, доброе, «хорошее отношение» к другому. Даже за любовь к нему.

В действительности же это необходимое и очень важное, но пока - только элементарное желание - другого использовать. Использовать как живой предмет, как источник тепла, ласки или иных удовольствий. Часто, как волнующий, щекочущий наши нервы фетиш. Как инструмент для решения наших проблем. Со всей непосредственностью и доверием к своему от природы счастливому и искреннему чувству мы вас хотим... как мадам Грицацуева хочет Остапа Бендера. Как насильник хочет жертву. Любим так же сильно, как кошка любит мышку.

Понятно, что это отношение, вызывая у вас в ответ сильный пропорциональный нашему влечению природный отклик, может у вас как у личности вызывать не только ответное влечение, но и страх, и отвращение.

Хотят быть нужными все. Но все ли мы хотим, чтобы нас использовали как предмет, как бездушное тело, вопреки нашей воле, и - не интересуясь нашим выбором? Многих такое наше отношение отпугивает, стесняет и отталкивает.