От Андропова к Горбачёву

Горбачев хочет продолжать дело Андропова, но, чтобы достичь поставленной цели, он, по-видимому, должен перестроить структуру власти. При Брежневе, Андропове и Черненко страной правил «треугольник»: партия, армия, КГБ. При отсутствии волевого и амбициозного генсека каждый угол этого «треугольника» пользуется фактически правом вето при решении кардинальных вопросов как во внутренней политике, так и во внешнеполитической стратегии. Однако еще при жизни смертельно больного Черненко и при фактическом руководстве государством и партией «вторым генсеком», Горбачевым, власть в значительной степени переместилась к его двум углам: к партаппарату и КГБ. Основы сращения высшего партийного аппарата с высшим кагебистским руководством были заложены еще тогда, когда Брежнев вернул КГБ старые, времен Сталина, функции, которые были ликвидированы Хрущевым: право шпионажа КГБ не только за членами ЦК, но и Политбюро. Это поставило КГБ в положение, которое позволяло ему дискредитировать любого партийного сановника, включая членов Политбюро, и тем самым влиять на изменение руководства любого уровня, что и случалось часто. К тому же повальная коррупция партийных руководителей уже сама по себе делала их легкой жертвой шантажа кагебистов.

Кто такой Горбачев как человек, политик и государственный деятель, советские люди знают так же мало, как и мы. Потенциальные возможности партийного деятеля в советских условиях выявляются и познаются, когда он укрепится на посту главы партии и государства. Все, что он говорил и делал до достижения этого поста, исходит не лично от него, а от правительствующего генсека или олигархии вокруг него. Поэтому все ранние идеологические и экономические выступления Горбачева или его речи во время его пребывания в Лондоне имеют относительное значение и мало о чем говорят, кроме того, что Горбачев политически более суверенен и в ораторском искусстве более отшлифован, может быть, даже талантлив, чем его коллеги по Политбюро, а главное и необычное — чувствуется, что он не только понимает, о чем говорит, но видно, что он сам автор собственных выступлений. В силу этого он не нуждался в шпаргалках, когда выступал в Лондоне. Да и свою дипломатическую миссию в Лондоне Горбачев выполнил блестяще. Горбачев подбирал изысканные формулировки в своих речах и тостах и был щедр на жесты истинного джентльмена, что приводило в восхищение даже таких строгих судей дворцовой церемонии, как английские лорды и леди. В том же плане надо трактовать и его подчеркнутое отсутствие, когда члены делегации посетили могилу Маркса, а в библиотеке Британского музея, где Маркс писал свой «Капитал», Горбачев, стоя у стола Маркса, позволил себе и шутку: «Кому не нравится марксизм, тот должен предъявлять свои претензии к Британскому музею».

Имел Горбачев, как выражаются на Западе, и хорошую прессу. Почти все корреспонденты писали о нем, что он прагматик, возможный реформатор, может быть даже либерал, точь-в-точь, как писали в свое время об Андропове.

Обычно суровая в оценке советских действий и деятелей, за что ее в Москве назвали «железной леди», английский премьер-министр Маргарет Тэтчер не нашла нужным скрыть свое расположение к Горбачеву, когда сказала: «Мне нравится мистер Горбачев. Мы можем ужиться». Один английский парламентарий пришел в такой раж от встречи с Горбачевым и его супругой Раисой Максимовной (она доктор философии и профессор по марксизму-ленинизму в МГУ), что сравнил их с супругами Кеннеди.

И тем не менее лондонский Горбачев и московский Горбачев — это разные люди. Более того — они антиподы. На предшествовавшем московском идеологическом совещании Горбачев объявил смертельную войну «мировому империализму», а в лондонском логове этого империализма он проповедует мир, благоденствие и сосуществование. Мои чеченцы говорят: «Если едешь на кумыкской арбе, то пой кумыкскую песню». Пока Горбачев ездил на «английской арбе», то бишь на роллс-ройсе, он пел «английские песни», а вернувшись в Москву, обрел свое натуральное состояние.

Биографические сведения о Горбачеве очень скудны, но некоторые важные выводы из них все-таки можно сделать.

Семья, школа, среда и непредсказуемое стечение обстоятельств — вот решающие факторы, которые формируют психологический облик советского человека и в зависимости от его индивидуальных склонностей предопределяют также его карьеру — научную, техническую, административную, партийную.