От Белоруссии до Карабаха. Трамп, Навальный, коронавирус и другие…

Зима. Снег. Холод. Суббота. Шесть утра. Сон пропал еще в четыре, так что пытаться доспать не имеет никакого смысла, хотя за окном тьма-тьмущая и только тускло отсвечивает в свете фонарей тонкий и дико скользкий лед на дорожках – следствие перепадов капризной декабрьской погоды, скачущей от небольшого плюса к небольшому минусу. Имеет смысл что-то написать, потом выпить горячего чаю, съесть утренний йогурт, заглотать утреннюю же порцию таблеток и только потом отключиться на пару часов перед встречей с очередным мутно-серым днем.

Рваный сон – примета возраста. Четыре часа – норма, если к вечеру всерьез устал, но потом бесполезно пытаться снова заснуть. Встаешь, пьешь воду, опять ложишься, пару часов ворочаешься, а сон не идет и не идет. Что называется, ни в одном глазу. Проще заняться чем-нибудь полезным, помучить Интернет, почитать или включить зомбоящик, по которому, к счастью, по ночам гоняют на ТНТ старые выпуски «Стендапа» и «Открытого микрофона», что отчасти компенсирует наличие там же дебильного «Дома-2».

Последнему, впрочем, с Нового года не жить. Он непереносим на генетическом уровне, попав на него случайно, скорее переключаешься, чувствуя, что на ушах начинают прорастать кисточки, как у старой рыси, покрываешься шерстью, а клыки резко увеличиваются в размерах. И при этом его создатель окончил МИСиС, да еще и успел поработать немного в ГИПРОМЕЗе. Какой позор для всей советской металлургии! Лучше бы его вовремя в мартене запекли или в конверторе растворили. Плавку б, конечно, испортили, но ради того, чтобы убить «Дом-2» в зародыше, ее бы было не жалко.

Потом, правда, у нас пути были разные, да и в жизни не встречались. Он в институт поступил, когда автор оттуда уже два года как в ГИПРОМЕЗ был распределен. А туда попал, когда оный автор давно на «Серпе и молоте» в сортопрокатном цеху работал. Тогда в Москве еще заводы были, не все снесли и под «элитное жилье» переделали. А какие на тех московских заводах водились крысы! Встречались с небольшую кошку размером. Интересно, куда они делись? Не в правительство ли города перешли, бюджет его осваивать?

Ну ушла та эпоха. Вместе с очередями за продуктами и ширпотребом, многочасовыми «хвостами» за кубиком Рубика в «Детский мир» и в первый «Макдоналдс» на Пушкинской, выездными визами и обменом двадцати пяти рублей в единственном на всю Москву банковском отделении на Ленинградском проспекте, по дороге в Шереметьево, которое работало до трех дня. И кто не успел, тот опоздал, как тот же автор, который так во Францию в 1990-м и уехал с этим четвертаком и тремя бутербродами с колбасой, которые жена на дорогу положила…

Интересное было время. Такими дураками выглядели… Запусти тяжелую деревенщину в Европу, на потеху местному народу, и прикалывайся с нее потом. Вот это мы все и были. Образованные, начитанные, умевшие строить заводы и работать на них, но никогда никуда не ездившие, не знавшие элементарных вещей и не понимавшие, как вода из крана в туалете идет, если там поворачивать нечего – фотоэлемент какой-то стоит, или в какую сторону кран в душе вертеть…

Забавная была та поездка, в Париж, случайно выпавшая на халяву в только что созданном еврейском ВААДе, на февральскую конференцию организации «СОС-расизм», в ходе которой был и прием у Миттерана, и выступление на фандрейзинговом вечере с местным Ротшильдом, и много чего еще. Предмет особого рассказа. И даже бутерброды не пригодились. В самолете «Эр-Франс» кормила – кто бы тогда об этом, живя в СССР, знал.

В аэропорту встретил веселый негр и повез в китайский ресторан – первый в жизни, на банкет для участников. Ну а потом кормили до отвала до самого отлета, в том числе местные еврейские общинные начальники в невероятно вкусных еврейских парижских ресторанах. Канадец Сеймур Эпштейн – «Эппи», из «Джойнта», и тунисский сефард Дэвид Саада из «Комьюните Дженераль»… Потом лет двадцать пять всех заморских гостей сам в Москве, Нью-Йорке и Иерусалиме кормил и поил, подкидывая на их программы немалые деньги, первым из России, в компенсацию за тот, 1990 год.

Сто долларов, которые тут же, в первую встречу, выдал на расходы от лица евреев Франции помянутый Саада бедному соотечественнику из далекой России, в Европу и Израиль с такими процентами вернулись… Если сложить все, что на еврейские и нееврейские программы за прошедшие годы ушло – на беженцев из Сараева, на одиноких стариков и университеты, академическую науку и память о Холокосте, архивы и библиотеки, да и много на что другое, – миллионы выйдут. А если к ним приплюсовать то, что собрал за годы в Российском еврейском конгрессе, – сотни миллионов. И не рублей. Долларов. И их, что любопытно, не жалко. Что отдал, то твое. Никто уже не отберет.