От Босха до Ван Гога

Но после провала картины Септимий Север обвиняет своего сына Каракаллу в том, что тот покушался на его жизнь в шотландских ущельях, в Салоне 1769 года, уязвленный мастер прекратил отношения с Салоном, сохранив при этом благосклонность публики и Дидро. Грёз вернулся к жанровой живописи, все чаще обращаясь к жанровым сценам морализирующего и сентиментального характера. Именно прямолинейное морализаторство Грёза (Сыновнее милосердие, Проклятье отца) и его деланную наивность (Девочка, оплакивающая мертвую птичку, Разбитый кувшин) философ-энциклопедист Дени Дидро и ценил более всего, не желая замечать искусственности и наигранной чувствительности картин Грёза. Начиная с 1781 года, благодаря быстрому развитию исторической живописи и успехам Давида, публика перестала интересоваться творчеством Грёза, который так и не смог отказаться от камерной интимности своей живописи ради входивших в моду героических тем.

Неоклассицизм

Жак-Луи Давид (1748–1825)

Исторический живописец, харизматическая фигура французского неоклассицизма, сторонник Французской революции, сценограф помпезных императорских церемониалов, наконец, изгнанник — такова судьба Жака Луи Давида. Его биография отражает едва ли не все исторические потрясения эпохи. Получив Римскую премию в 1774 году, он прожил в Италии с 1775 по 1780 год. Там он изучал творчество Рафаэля и Пуссена, Корреджо и Карраччи, читал труды Винкельмана, делал копии с античных статуй. Сюжет для картины Велизарий, просящий подаяние (Салон 1781 года) он позаимствовал в романе Мармонтеля: пафос истории брошенного в тюрьму и ослепленного Юстинианом полководца заключался в разоблачении произвола и неограниченной власти монархов. Эта откровенность и прямолинейность не помешали ни успеху картины у публики, ни признанию Академии, которая в 1783 году приняла Давида в свои ряды за картину Андромаха, отакивающая Гектора, в которой психологизм сочетался с почти исторической достоверностью аксессуаров. В 1784 году он написал свою знаменитую картину Клятва Горациев, которая принесла художнику триумфальный успех в Салоне 1785 года, прославила его на всю Европу и вызвала враждебное отношение Академии. В творческом озарении он придумал эпизод клятвы, которого нет ни у Корнеля, ни у латинских авторов. Два года спустя Давид предложил на суд зрителей Смерть Сократа, затмившую картину живописца Пейрона на тот же сюжет. В ней соединились классическая эстетика, античная философия и политическая критика скандалов, сотрясающих монархию; ироническое осуждение читается в картине Парис и Елена, исполненной по заказу графа д’Артуа, вождя роялистов и будущего монарха Карла X. Изображая героя, который «храбр лишь с женщинами», Давид разоблачает идеал аристократа. Еще более недвусмысленным был образ выставленной в том же Салоне 1789 года картины Брут, в которой возвеличивался героический патриотизм и пророчески предвосхищалась трагическая неизбежность республиканского закона.

Начиная с этого времени этапы карьеры Давида тесно переплетались с ходом революционных событий: организация торжественных революционных церемоний (1792–1794), высшей точкой которых стал праздник Верховного существа (8 июня 1794 года); утверждение культа мучеников (Бара, Марата и Лепелетье); национальное примирение (Сабиняки); эпопея Наполеона, изгнание в Брюссель во время реставрации власти Бурбонов, где он написал Марса, обезоруженного Венерой и Грациями, которое стало символическим финалом художественной и политической эпохи.

Жан-Огюст-Доминик Энгр (1780–1867)