От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров

Диктор: «Я говорю с крыши Дома радио в Нью-Йорке. Колокола, которые вы слышите, своим звоном предупреждают людей о необходимости покинуть город перед лицом надвигающейся опасности. В последние два часа, по примерным подсчетам, три миллиона человек вышли на дороги, ведущие к северному шоссе Хатчисон-Ривер, все еще открытому для автомобильного движения. Избегайте мостов на Лонг-Айленд… они безнадежно забиты. Все средства сообщения с побережьем Джерси закрылись десять минут назад. Защиты больше нет. Наша армия уничтожена… артиллерия, авиация – все погибло».

Ясное дело, режиссер всех напугал. Простодушные слушатели обиделись: кому приятно признаваться в своей трусости? Что до Уэллса, то он вполне бы мог сказать по-пушкински: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман…»

Впрочем, это был только первый шаг к известности, но уже такой нахальный, такой настырный. Специалистам по PR, очевидно, есть чему поучиться.

Вторым звездным выстрелом стал фильм «Гражданин Кейн». Казалось бы, первый его фильм – и уже какой! 25-летнему парню не пришлось ждать свойственной большим художникам посмертной славы: судьбе было угодно каприз одного человека отметить печатью гениальности. Однако же справедливости ради заметим, что до «Гражданина Кейна» был еще один фильм – шуточный, гротескный, издевательский, – под названием «Сердце века» (1934). В нем не было ни сценария, ни общей идеи, ни еще многого из того, что в обязательном порядке должно присутствовать в конечном продукте, как считают преподаватели киноинститутов. Но история искусства не любит глубокомысленных теоретиков, отправляя их на академическую кафедру дискутировать об истине.

Уэллс на ходу придумывал свою картину, тщась вступить в поэтический диалог с сюрреалистической лентой Жана Кокто «Кровь поэта».

В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ, НЕТ ТАКОГО ЗРИТЕЛЯ, В ТЕЛЕ КОТОРОГО СТЫДЛИВО НЕ ПРЯТАЛСЯ БЫ РЕБЕНОК. ПОЭТОМУ СПРОС НА ПЫЛКИЕ ЧУВСТВА И КРОВАВЫЕ УБИЙСТВА НЕ УГАСНЕТ НИКОГДА.

В самом деле, если и можно говорить об этакой чемпионской поступи по тернистому пути к главному фильму своей жизни, то Уэллс едва ли проделал его, подобно герою Сильвестра Сталлоне в фильме «Рокки». Да и кто мог знать, что «Гражданин Кейн» (1941) станет его magnum opus? Получилось как с Шекспиром – о «Кейне» и сейчас знают не потому, что это единственная картина Уэллса, а потому, что по сравнению с остальными, при всем к ним почтении, она заметно выделяется. Да и по сравнению со всеми фильмами в истории кино, впрочем.

Кроме преимуществ, обычно специалистам трудно что-либо отметить, даже если очень постараться. Фильм во всем примечателен: каждый эпизод можно разбирать на цитаты. Но остановимся на завязке, которая не только знакомит зрителя с главным героем, но и демонстрирует выдающуюся изобразительную технику. Передать ее словами невозможно – это как приблизительно пересказать стихи, – но обозначим сценарный посыл.

«1940 год. Вдали в ночном небе – силуэт замка Ксанаду. Вступает музыка.

Во мгле светится окно замка. К нему движется камера. Вырисовываются мощные заграждения: толстая колючая проволока, гигантская витая ограда, колоссальные решетчатые ворота. Ворота увенчаны огромной буквой «К»; ее черные контуры выделяются на фоне чуть светлеющего предрассветного неба. Сквозь заграждения виден громадный замок на горе. Двигаясь к небольшой светящейся точке – окну замка, мы проезжаем необъятные владения Чарлза Фостера Кейна».