От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США

Вращается дверь. Песня сборщиков мусора под окном моей спальни. Как я узнаю, что совершил ошибку? Мыло. Полная мусора баржа рядом с мостом. Японец-администратор. Пульсация в запястье. Понятия подразумевают области их употребления. Науки о земле. Пар, изливающийся из канализационных решеток. Их первая цель была в том, чтобы отделить рабочих от средств производства. Поспешишь людей насмешишь. Он определенно похож на Ли. Хлопни ладонями. Рисунок, изображающий балийского духа, проглотившего собственное лицо. Новая арка шире, она спускается не так круто. Фонтаны финансового квартала бьют струей пресной воды на сильном ветру. Лунки на моих ногтях растут день за днем. В дальней комнате я слышу музыку и стук молотка. Серые облака, они придают небу весомость. Флаг, изображающий медведя, водруженный на молле из черного мрамора. Скоростной транспорт. Эти занавески, напоминающие занавески над кухонной раковиной. Как поднимается пятка, и лодыжка сгибается, чтобы передвинуть тело с одной ступеньки на другую. Меловая пыль. Хочется кофе. Крекеры в форме животных. Тенор-сакс – это игрушка. Посмотри на ее руку, есть ли на ней кольцо. Снег всегда запоминается, если видишь его в первый раз. Дает имена пишущей машинке, машине, стульям. Она была частью этого бомжатника, она была сложным ребенком, качалась на кресле рядом с окном. Шоссе, поднимающееся над затопленной равниной. Формальная красота черного хода. Увядающие фуксии мешают идти. Я неспособен найти именно ту соломенную шляпу. Кусочки ананаса. Они сказали, он загремел в тюрьму, смылся оттуда, прикатился туда, открыл стрельбу. Синее пламя. Рыбацкие птицы с кольцами вокруг шеи, мешающими им глотать, удерживающими добычу. Нужное мне слово: «шампунь». На ее лобке было совсем немного волос. Игра с газовой горелкой. Мы ехали сквозь поля артишоков. Женщины, пахнущие аммонием, садились в автобус. Ноги, делайте то, что должны. О грамматическом анализе имен. Темно-коричневые плавучие дома, прибитые к берегу отливом, – люди зависают на крышах, играют на дóбро, на варгане, на двенадцатиструнной гитаре – только для того, чтобы снова поплыть, когда закат отразится в воде Ричардсон-бей. Проза подобна саду. Какая-то желтая жижа жарится на воке: бобы, паприка, тофу, пророщенная фасоль. Нормальный дискурс. Опиши всё это в зеленом блокноте. Завеса власти. Телевидение пятидесятых. Решительный отказ воспроизводить скучную рутину стиха. Чешуйницы, колорадские жуки. Друг забыл ее сандалии. Мы остановились, чтобы выпить горячего шоколада со взбитыми сливками и обсудить сицилианскую защиту. Пропахшие полотенца. Тенор-сакс – это оружие. История о линолеуме. Центральная библиотека серела гирей в белесом дожде. Узел – это еще не канат. Мне не хватает сине-серых цветов осени западного побережья. Ночь на пляже, костры освещают поселения песчаных мошек. Подзаголовки рассеивают внимание. Ты просыпаешься от качания волн, испытывая новый прилив внимания каждый день. Упомяни о сексе, о плоде, сладостях, городах, книгах. Светящиеся линии. Пусть капают свечи, воткнутые в старые пустые бутылки вина. Часы говорят с нами своим тик-тик. Молодая медсестра в синих солнечных очках посредством едва заметного перераспределения веса, смещения гравитационного центра движется впереди высокого темнокожего студента, по-восточному хрупкого, чтобы раньше него погрузиться в автобус, прежде чем все сиденья будут заняты. Туалетные привычки доктора Уильямса. Есть ли у копья форма? Утренняя сирена, предупреждающая о тумане. Проснувшись, но пребывая в кровати, я слушаю, как проезжают машины, хлопают двери, пролетают птицы, играют дети – всё это первые звуки дня. Суррогатная информация. Если долго чесаться, можно покрыться коростой. Шум воды в трубах. Картонная коробка, набитая свитерами, наверху книжного шкафа символизирует Дом. Порванные шнурки. Бедлингтоны изначально были выведены для того, чтобы охотиться на крыс в угольных шахтах, потом их стали разводить для представлений. Кофеиновые анжамбманы нервной системы. Внимание– это всё. Небо, наполненное вертолетами. Он знал, как держать плуг, пахать. Поскольку накопление неосознанно, мы ходим кругами, постепенно становимся тяжелее, толще, медлительнее, пока наконец не отказываемся, не сбрасываем шляпы, пальто, перчатки, пиджаки, рубашки, галстуки, галоши, ботинки, запонки, пояса и т. п. Дождливый день в середине июня, влажность куда выше, чем в любой другой месяц. Как можно надеяться на то, чтобы понять прозу. Гамелан – это вовсе не просто. Очень хочется чихнуть, но рот забит бананом. Звучат «Modal rounders». Между телевизором и кроватью была обитая металлом доска, на который водружены опустошенные наполовину бутылки пива. Последовательность объектов, явившихся ему силуэтов, по-видимому, такова: караван феллахов, цирк, верблюды, тянущие повозки с тиграми в клетках, отделанные бахромой коляски, ручные страусы в смешных шляпах – все они медленно перемещаются вправо к исчезающей линии горизонта, обозначенной пальмовым деревом. Я хотел рассказать тебе сказки корпии. Металлический шлак. Неспособность прочесть книгу, сколько бы времени на это ни отводилось, сколько бы ни увиливал, только под угрозой. В способности начертить прямую вертикальную линию скрыта власть. Философы не только постулируют. Это было тогда, когда мой нос начал шелушиться. Давай залезай. Посмотри на эту комнату, наполненную сочными детьми в инкубаторах. Точки перемещения. Высокий бокал темного портвейна. Из-за теней, бросаемых домами, земля остается сырой и холодной. Скользкое гоготанье послов. Мы съели их всех.