От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г.

На станции Морская я соединился с подполковником Святополк-Мирским. За время моих боев на Дон в Ростов прибыли части корниловского ударного полка под командой капитана Неженцева, распевавшие свой «корниловский гимн», где была строфа: «Мы былого не жалеем, царь нам не кумир». Теперь чуть-чуть одумались, и эту строфу замалчивают, это тот самый полк, который в составе чешской бригады явился в распоряжение начальника Киевского военного округа и, в тот же день ушедший с чехами, бросив своего начальника русского генерала, русский древний Киев, русских моих родных малороссов на разрушение и гибель, а послушался предателя чешского президента Масарика. Этот корниловский полк по приказанию генерала Корнилова был оставлен в Ростове и усиленно снабжался и пополнялся людьми. И все это верховными и просто главнокомандующими для чего-то держалось в тылу, а мы на фронте редели и редели, каждый день отправляя десятки раненых.

Стыдно и больно вспоминать, что творилось в тылу, и это «верховные» видели, знали и допускали, подкреплений не присылали. С кровавыми боями, чтобы не быть окруженным все прибывающими новыми красными силами, я начал бесконечный отход с боями на Ростов, а там еще продолжали плясать. Так с беспрерывными боями я понемногу отошел от самого Ростова. На смену мне были высланы казачьи добровольческие части, сформированные из бежавших из станицы Глиновской казаков, а я, по приказанию генерала Деникина, вернулся в прежнее помещение полка. 150–200 раненых и убитых – цена геройского сопротивления моего полка красному потоку, движущемуся на Ростов. Этим сопротивлением, задерживая противника, полк дал возможность новорожденной Добровольческой армии сформироваться и несколько устроиться. Умирая, мы помогали формируемым частям усиливаться, устраиваться и приготовляться, а сами были совершенно при этом забыты; от нас только требовали, но ничего не давали. А если бы мне бросили в помощь все ячейки, корниловский полк и всех, кто зря болтался при штабах, то не пришлось бы «вождям» удирать в 1-й Кубанский поход. Ни один «верховный» главнокомандующий, ни один просто командующий «армией» из 2000 в тылу и 200 человек моего Георгиевского полка на фронте, не приехал ко мне, чтобы выяснить обстановку и помочь мне.

Постепенно умирая, к 6/11 1918 года мы отступили до самого Ростова.

Сколько доблести, сколько жертвенности и подвигов было проявлено 1-м Георгиевским полком. Больше 150 убитых и раненых. А в это время в тылу формировались, хорошо кушали, пили вино, флиртовали, дебоширили и плясали, а мы ели картошку и фасоль, и то лишь на мои деньги. Все это знали «верховные», но не знали одного – фронта, где умирают.

У меня сохранилось подлинное циркулярное письмо генерала Алексеева от 18 января 1918 года № 7, которое привожу ниже:

«Генерал Алексеев

18 января 1918 года

№ 7

Ростов-на-Дону Циркулярно

Командирам: Особого Юнкерского батальона и артиллерийского дивизиона; полковнику Кутепову.

По почину супруги начальника Ростовского гарнизона Веры Николаевны Чернояровой и сочувствующих делу лиц, в Ростове собрано 28 414 руб. 35 коп. на устройство елки участникам боев в ноябре – декабре 1917 г. и январе 1918 г. по соглашению с жертвователями суммы эти распределены мною так:

1. 14 207 руб. 17 коп. офицерам и юнкерам Особого Юнкерского батальона и артиллерийского дивизиона, участвовавшим в боях под Нахичеванью и Ростовом с 26 ноября по 3 декабря 1917 года.

2. 14 207 руб. 13 коп. тем частям Добровольческой армии, участвовавшим в боях 13–17 января 1918 г. между ст. Неклиновка – Матвеев-Курган. Не зная перечня всех частей, принимавших участие в этих боях, причитающую сумму передать полковнику Кутепову.

Предписываю в каждой группе составить комиссию из участников всех частей по назначению начальствующих лиц.

Комиссии должны разработать вопрос, как желательно использовать полученные деньги. Краткий отчет в использовании должен быть представлен мне для ознакомления жертвователей.

Генерал от инфантерии

Алексеев.

Для сведения командиру

1-го Георгиевского полка».

Коснусь неправильностей, допущенных в циркулярном письме № 7, свидетельствующих о полном незнании генералом Алексеевым, какие части существовали, где они сражались, и кем и когда формировались.

Всякий начальник, принявший командование, должен знать все свои части, объявив приказом о своем вступлении в командование. Генерал Алексеев никакого приказа о вступлении в командование «армией» не издал, что подтверждает в «Очерках русской смуты» ген. Деникин.

Генерал Алексеев в циркулярном письме пишет об участии особого юнкерского батальона и артиллерийского дивизиона в боях под Нахичеванью, Ростовом и с 13–17 января 1918 г. между станцией Неклиновка и Матвеев-Курган.

Все это неправда!

1. 21 ноября 1917 года под Нахичеванью никакого особого юнкерского батальона не было и он еще не существовал, а генерал Алексеев тихонько сидел в вагоне на вокзале в тупике. Восстание в Нахичевани прикончил я со своей ротой и, вернувшись, доложил об этом генералу Алексееву в его вагоне.