От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г.

Как ни приманчива свобода —
Но для народа
Не меньше гибельна она,
Когда разумная ей мера не дана.

Перед самым крушением России наша обезумевшая, изменившая, предательская часть «передовой знати» и «интеллигенция» и старший генералитет в Ставке и в С.-Петербурге стремились во всем подражать «прекрасной и благородной» Франции, изменившей и предавшей своего спасителя, верного союзника, Россию. О подражании отлично сказано в статье Г. Н. Тальберга «Государь в родной среде», «Русская жизнь» 21/6 1958 года № 4135. Привожу выдержку из статьи:

«…Затем он (академик С. Ф. Платонов) стал говорить об основателе полка (Преображенского) царе Петре, как величайшем преобразователе, не имевшем в мире себе равного. Наследник (Николай Александрович – сын императора Александра III) заметил: «Царь Петр, расчищая ниву русской жизни и уничтожая плевелы, не пощадил и здоровые ростки, укреплявшие народное самосознание. Не все в до-Петровской Руси было плохо, не все на западе достойно подражания».

Вот эти слова и дали толчок неведомым силам и нашим бессмысленным подражателям ускорить во что бы то ни стало революцию в России.

* * *

Привожу мало кому известное стихотворение о памятнике Императору Александру III. Памятник Императору Александру III не разрушен, но на нем выгравировано стихотворение Демьяна Бедного:

Мой сын и мой отец при жизни казнены,
А я пожал удел бесславья,
Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
Навеки свергнувшей ярмо самодержавья.

На другой день на том же памятнике была налеплена бумага со следующими стихами:

Отец мой дал вам суд гуманный,
Мой сын к правленью вас призвал;
И луч свободы долгожданной
При них, пусть слабо, но сиял.
Но не во имя ли свободы
Вы лили кровь своих царей?
И вот теперь, в бесправья годы
На бедной родине моей,
Свершив над ними суд кровавый,
Чего ж, народ, добился ты?
Я ни свободы и ни славы
Не вижу в царстве нищеты.
И пред тобой стою с упреком,
Твой царь, судьбы твоей страшусь,
Страна, покрытая позором,
Великая, былая Русь!

Глава XIX

С очищением от красных Донской области, а через очень короткое время и Кубани, с занятием немцами Ростова, штаб армии с генералами Алексеевым и Деникиным, имели, наконец, обширную и богатую базу для формирования достаточно сильной армии, могущей положить конец большевистской анархии. Но с этой задачей эти генералы не справились, они стали разворачивать армию, по своему старому рецепту, формируя сразу уже не десятки, а сотни ячеек и полков, которые не спешили и до оставления России так и не закончили своих формирований. Ими было уделено слишком много внимания на организации всяких совершенно излишних учреждений и очень мало на формирование, снабжение и усиление действовавших на фронте частей. Из того, что мне лично удалось видеть, я утверждаю, что на одного бойца на фронте приходилось не менее ста бездельников в тыловых учреждениях.

Действующие на фронте части принуждены были пополняться взятыми в боях пленными красноармейцами, из которых вначале получался довольно приличный боевой материал, но потом они увидели, что попали из огня в полымя, так как наши части, не снабжаемые достаточно интендантством, начали грабить и насильничать над жителями. Вследствие чего развивался произвол, падала дисциплина и порядок в воинских частях, стали или разбегаться по тылам, или добровольно опять переходить к красным, из частей которых они все же могли надеяться вернуться в родные деревни, тогда как в белых рядах они этой надежды не имели. К сожалению, должен подтвердить печальное явление, что белая армия, руководимая старшими генералами, поменялась местами с красной, которая, руководимая фармацевтом Троцким-Бронштейном, с каждым днем становилась все более дисциплинированной и хорошо снабженной, тогда как белая все больше и больше стала походить на отдельные банды, связанные только повиновением своему атаману.

Штаб «вооруженных сил Юга России» сначала был в Екатеринодаре, подальше от места, где стреляют, и поближе к морю, где и умер генерал Алексеев, и впоследствии останки его были перевезены в Белград. Неисповедимыми путями Господа русская земля его не приняла.

Потом генерал Деникин перешел в Таганрог, где оставался до созданного им позорного конца.