От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г.

Этот документ я сохраняю в оригинале и имею заверенную копию, засвидетельствованную архимандритом Антонием (ныне епископ Женевский).

Ввиду того, что в ноябре 1917 г. еще никакой Добровольческой армии, а значит и штаба ее и Верховного главнокомандующего еще не было (генерал Алексеев жил в вагоне), а были только я и часть моих офицеров и солдат 1-го Георгиевского Запасного полка, то прохождение моей службы было составлено впоследствии и имеются пропуски некоторых важных событий в действиях моего 1-го Георгиевского полка: в первой строке после слова «офицеров» должно стоять «и солдат» 1-го Георгиевского полка, прибывших со мной.

В перечислении боев перед «21 ноября…» пропущено:

15—16 ноября 1917 г. ночью разоружил и удалил из Новочеркасска 2 пех. запасных малого состава полка на Хотунке.

18—19 ноября совместно с проводниками от юнкеров казаков под командой поручика Тимофеева сделали набег ночью же на Лежанку. Захватили два орудия, денежный ящик и экипаж. Орудия – первая наша артиллерия, денежный ящик сдали генералу Каледину, экипаж оставили для полка. Это была батарея 39-й артиллерийской бригады в Лежанке.

Все остальное хотя и очень сжато, но правильно изложено.

Подтверждение, что главнокомандующего и штаба в ноябре и декабре еще не было, видно из ответа генерала Алексеева генералу Деникину, приехавшего в декабре 1917 года и просившего издать, как от Верховного главнокомандующего, приказ военнослужащим собираться в Добровольческую армию. Генерал Алексеев ответил, как пишет ген. Деникин в своих «Очерках русской смуты», что он (ген. Алексеев) этого сделать не может, так как не имеет для этого средств.

С удостоверением, полученным из штаба, я поехал к генералу от инфантерии Иванову узнать, что и как там. Армия генерала Иванова была небольшая.

Возвращаясь, я думал по дороге, как бы мне вырвать остатки моих георгиевцев из Корниловского полка и с ними уйти к генералу Иванову. На другой день по приезде в Новочеркасск меня свезли в лазарет – я заболел сыпным тифом. За время моей долгой болезни умер генерал Иванов, а его заместитель перешел в армию генерала Деникина.

Господь судил иначе – Его святая воля.

Глава XVIII

Иуда был, разбойник был,

тебя лишь только не хватало.

С. Есенин

Вот эти-то «тебя» и окружили незадачливого «вождя» Деникина неприступной стеной.

Большевик,» родные братья прогрессивных предателей февралистов, систематически продолжали начатое Керенским уничтожение офицеров-золотопогонников, жандармов и городовых, которые были опорой трона и порядка, заменив их милицией. Вот стоит на перекрестке милиционерка-революционерка, стоит с винтовкой в руке, отстранив подальше дуло винтовки, чтобы она не выстрелила, а городовые погибли в неравной борьбе.

ГОРОДОВОЙ

Городовой! Как звучно это слово,

Какая власть, какая сила в нем,
Ах, я боюсь, спокойствия былого
Мы без тебя отчизны не вернем!

Мечтой небес, миражем чудной сказки,

Опять встает знакомый образ твой.
И вижу я, что без твоей указки
Нам не пройти житейской мостовой.

Где б ни был ты, – ты был всегда на месте,

Всегда стоял ты грозно впереди,
В твоих очах, в твоем державном жесте,
Один был знак: «Подайся, осади!»

Бранился ль я с неугомонным Ванькой,

Иль ночью брел по улице с трудом,
Не ты ль мне был защитником и нянькой?
Не ты ли мне указывал мой дом?

Прекрасен вид восставшего народа,

Волнуют грудь великие дела,
Но без тебя и самая свобода
Взволнованному сердцу не мила!

О, появись! С багрово-красным ликом,

С медалями, крестами на груди,
И обойди всю Русь с могучим криком:
«Куда ты прешь?! Подайся. Осади!»

* * *

А как наша «интеллигенция» высмеивала ненавистных им городовых! Я еще был кадетом в Киеве, но помню, как сейчас; в маленькой и, конечно, левой газете картинку: «ночь, луна, две пересекающиеся улицы, будка – это деревянные домики, где жили на каждом участке города свои городовые – и стихи:

Из проулка крик несется караул – разбой,
А над будкой греза вьется – спи, городовой».

А отсюда вывод: