От Дуная до Лены

Потом поваленные хлысты забирает трелевочный трактор. Тракторист и его помощник — совсем молодые ребята в кепках и тельняшках (тельники здесь еще популярнее, чем на реке, — очень удобная одежда).

— Такая вот небольшая бригада — трактористы и вальщики, — говорит Андреев, — за год дает добрых тринадцать тысяч кубометров леса.

Тут же, на верхнем складе, другой трелевочный трактор захватывает сразу по пяти пучков и грузит этот пакет хлыстов на вагончик узкоколейки. Теперь лес можно везти на нижний склад. Машины, таким образом, выполняют здесь самую трудную работу. Трактористу остается только приспособить половчее машину к неповоротливому хлысту, и — «сама пойдет». У пятовских парней это получается здорово, недаром они тут все время перекрывают нормы. Только еще сучья здесь обрубают вручную, но эта операция, видимо, со временем отпадет вообще на верхнем складе: очень уж получается непроизводительный расход древесины. Теперь, говорят, уже во многих местах сучья идут в дело.

У развилки Юрий Дмитриевич остановился поговорить с каким-то парнем моих лет. Это главный механик леспромхоза Александр Николаевич Потапов. Он здесь уже лет восемь, приехал после окончания Ленинградской лесотехнической академии. У механика большое хозяйство: одних мотовозов дюжина, несколько сот действующих электро- и бензопил, мощные тракторы. Жена его кончила истфак в Ленинградском университете, преподает здесь историю ребятишкам. Образованные люди приезжают теперь по своей воле в глухую тотемскую тайгу.

Потапов рассказал нам, что видел здесь на реке неподалеку бобровые хатки, высокие, чуть не метра два высотой. Но искать их с нами ему сейчас некогда.

Мотовоз вывозит нас из лесной трущобы, и вскоре мы попадаем к нижнему складу — на высокий берег Сухоны. На нижнем складе жужжат электропилы, здесь им раздолье. На лесных-то делянках предпочитают бензопилы: не нужно возиться с источником энергии, путаться со шлангами.

На нижний склад привозят всю лесную добычу, здесь раскряжевывают хлысты, разрезают их на бревна.

Не выпуская из зубов папиросы, бригадир режет каждый хлыст на четыре бревна, а то и более — на шестерку или восьмерку, в зависимости от сортамента. Легкий парок идет от рубахи бригадира. Бригада Силинского уже давно выполнила план на ближайшие три-четыре года. Тут помогли мощная новая техника и всякие хитрости, придуманные на месте. Ардалион Федорович Силинский показывает нам изготовленный здешними рабочими цепной транспортер: большая цепь неторопливо движется к берегу в деревянном желобе и одно за другим продвигает бревна. А у края желоба, на скамеечке, точно у деревенских ворот, сидят две девушки в платочках — учетчицы, одна выделена от лесопункта, другая — от сплав-конторы, в чье распоряжение теперь поступает лес. На коленях у них книги учета. Бревно проползает мимо них.

— Хвойный баланс, — говорит одна.

— Хвойный баланс, — соглашается вторая, и обе ставят в своих книгах какие-то галочки.

Подходит мастер леса Валентин Алексеевич Юшков. Этот уже семнадцать лет на лесных работах. Ему одним глазком взглянуть на древесину — и он видит что к чему. Мы долго стоим рядом с ним, пытаясь угадывать, что идет по желобу. Однако самому мне пока угадать мало что удается и Валентин Иванович приходит на помощь:

— Это хвойный баланс, а это осиновый — все пойдет на целлюлозные комбинаты. Видимо, в Сокол пойдет, вверх по Сухоне, ершом. Видели такие плоты?.. А это вот хвойный пиловочник — на пиломатериалы… Судострой, хвойный — сосна, ель, тут уж все из названия понятно… Эта березка — фанерная древесина. Сосна — тоже на фанеру хорошо… Это вот тарный кряж… Клепочный кряж… А это, обратите внимание, резонансная древесина, ценная штука, на музыкальные инструменты идет…

Я во все глаза гляжу на счастливое бревно, которому, может, суждено ожить где-нибудь на божественной консерваторской сцене. Но бревно бревном. Оно переваливается через край желоба и, как все остальные плебейские бревна, низвергается вниз с высоты, а там, глухо стукнувшись обо что-то, шлепается в Сухону. Я подхожу к краю. Далеко внизу раздольно раскинулись лесистые берега реки. Вправо от меня под берегом — рыбацкие лодки, в них мальчишки удят рыбу. На берегу сказочно синеет сосновый бор. Влево — далеко уходят штабеля древесины. А внизу, под штабелями и под крутым берегом, среди плавающих бревен, крутится Саня, подыскивающий самый что ни на есть фантастический ракурс.

Бревна, которые плывут по реке, принадлежат уже сплавконторе. Она производит сплотку, а то и просто пускает их вниз по реке — молем. Загородочки — боны — на реке ограждают от плывущих вольницей бревен судовой ход. Так и протянулись вниз по всей Сухоне боны и запани. Говорят, где-то в Великом Устюге, у слияния Сухоны с Югом, — генеральная запань, в которой готовят плоты для самого Архангельска. Это нам, наверное, еще предстоит увидеть.

Мы возвращаемся в поселок, который все так же дремлет за стеной соснового бора. У школьного здания — сад, яблони, кусты крыжовника и малины. Рядом со школой — второе просторное здание.

— А это что за дом?