От Ельцина к…? Книга вторая. Пьянящий дурман власти

Создание нового государственного образования не раз рассматривалось Кремлем как повод для изменения конституционного законодательства в нужном направлении и в нужное время. Для легитимизации решения об образовании Союза России и Белоруссии потребовалось бы провести референдум, совмещенный с досрочными выборами в Думу. Не исключалось, что в бюллетенях для голосования содержалась бы формулировка, подразумевавшая перенос сроков или изменение порядка выборов президента собственно России. В этом случае новый премьер на какой-то срок был бы уполномочен выполнять функции главы государства.

Как видно, предложенный план при всей его условности был вполне реализуем и при этом не вынуждал Б. Ельцина особенно подставляться и далеко выходить за рамки конституционного поля. По всей видимости, подобные сценарии построения и представляли те аргументы, на основании которых Б. Ельцин принял решение об отставке Е. Примакова. При этом президент не обязательно исходил из приоритетности фигуры В. Черномырдина. Кремлевские стратеги не могли не понимать, что новый правительственный кризис порождал в целом крайне неопределенную ситуацию, когда полностью спрогнозировать действия политических противников практически было невозможно. Поэтому план действий Кремля имел лишь самый ‘ общий характер и подразумевал принятие конкретных решений, включая и кадровые, уже по ходу дела. Другим недостатком этого сценария была его полная ангажированность интересами узкого круга лиц.

Б. Ельцин должен был считаться и с либеральными кругами. Поэтому уже на первом этапе в план стали вноситься существенные изменения.

В апреле — мае 1999 года частым гостем в Кремле был А. Чубайс, который активно участвовал в консультациях при подготовке отставки Е. Примакова. «Младореформатор» резко выступал против назначения на должность и. о. премьера Н. Аксененко и настаивал на кандидатуре С. Степашина. Таким образом, даже призрачная перспектива усиления Б. Ельцина вызвала к жизни традиционные противоречия между «младореформаторами» и «последним олигархом». По словам Г. Селезнева, А. Чубайс выступал также против реализации сценария безусловного роспуска Думы. Он по своему опыту знал, что в ситуации политической нестабильности и конфронтации правительства с основными группами российской элиты ничего путного в экономике сделать нельзя. К тому же МВФ, как правило, дает кредиты только под программу правительства, одобренную в парламенте. Следовательно, в случае роспуска Думы ожидать скорого поступления финансовых вливаний от Запада не приходилось.

Наблюдатели полагали, что под давлением президент до последнего момента исходил все же из необходимости назначения и. о. премьера Н. Аксененко. Однако в ходе последней встречи с Е. Примаковым отставляемый премьер также высказался в поддержку кандидатуры С. Степашина. По всей видимости, он исходил из того, что этот политик более приемлем для Думы, так как не запятнан сомнительными корпоративными связями. В итоге Б. Ельцин в самый последний момент изменил свое кадровое решение. Это обстоятельство и объясняло странный на первый взгляд казус, когда президент сначала сообщил Е. Строеву и Г. Селезневу о назначении Н. Аксененко и. о. премьера, а затем прислал в Думу письмо с кандидатурой С. Степашина.

Проведенная в самый последний момент «кадровая рокировочка», возможно, была связана не только с тем, что в преддверии голосования по импичменту Б. Ельцин решил не раздражать лишний раз депутатов. Не исключалось, что сам президент вопреки изначальному плану отнюдь не исходил из безусловного роспуска Думы. Он не мог не понимать, что даже конституционные действия по роспуску нижней палаты парламента могли натолкнуться на ожесточенное сопротивление Совета Федерации, который в этом случае терял статус законодательного органа власти. Складывалось также впечатление, что Б. Ельцин не рассматривал кандидатуру В. Черномырдина в качестве единственно возможной фигуры, достойной премьерского поста и статуса наследника. В противном случае не нужно было вытаскивать на передний план Н. Аксененко, который также являлся гарантом интересов «семьи», в том числе и Б. Березовского и Р. Абрамовича, и в функциональном отношении был своего рода дублером спецпредставителя по Югославии.

Возможно, это объяснялось тем, что сам Б. Ельцин не в полной мере разделял планы «семьи» о необходимости преемственности власти. Судя по всему, президент чувствовал себя в начале мая относительно неплохо. В такие моменты он возвращается к, казалось бы, уже окончательно похороненным мечтам о «третьем сроке». В случае, если на базе Союза Белоруссии и России удастся создать централизованную систему государственного управления, Б. Ельцин уже в новой должности смог бы оставаться хозяином положения и в собственно России.