От Голливуда до Белого дома

Вот такими инфантильными мы были. Мальчики из хороших семей, весь мир улыбался нам… И подумать только, что через десять лет большинство из этих беззаботных шутников встретит свой ужасный конец: Паоло Карена, Ренцо Джилиоли, Паоло Фарина умрут в России от тифа; граф Роберто Фрассинето и граф Аньи Фресчи будут сбиты над Средиземным морем… Этот мартиролог можно продолжать и продолжать — война выпотрошила мое поколение. Наши дурацкие шутки кажутся теперь такими далекими, такими ничтожными.

А вот Эмилио все удалось, и лыжник из него получился прекрасный. Мои собственные занятия лыжным спортом прервались на тринадцать лет, когда я уехал из Италии в Америку, но в юности лыжи и теннис в моей жизни шли рука об руку. Теннисом тогда занимались только в теплую погоду, ведь крытых кортов еще не было, а регулярная физическая нагрузка нужна была круглый год.

Занятия теннисом привели к моему первому настоящему роману, первой большой кампании по завоеванию женщины. Мне было восемнадцать, и я учился в университете. Люси Уинслоу была красавицей-американкой из очень состоятельной семьи. Ее отец сколотил капитал на производстве сапожного оборудования в Массачусетсе. В один прекрасный день Люси появилась в теннисном клубе Флоренции — пышущая здоровьем, высокая, рыжеволосая, с голубыми глазами и веснушками. У нее была неотразимая, сверкающая улыбка, по которой всегда можно узнать американок. Казалось, что их зубы крупнее, белее и даже что их во рту помещается больше, чем у итальянок. Во всяком случае, именно озаряющая весь корт улыбка Люси первой привлекла мое внимание, а потом я оценил остальные ее достоинства и решил: я должен поближе познакомиться с этой девушкой.

Ставить перед собой такую практически невыполнимую задачу было, конечно, наглостью с моей стороны. Люси было двадцать с небольшим, и она недавно развелась с мужем. Ее родители купили виллу во Флоренции и собирались пожить там некоторое время, чтобы дочка могла перевести дыхание и набраться сил для поисков нового американского жениха. Я же в ту пору был еще, мягко говоря, не до конца сформировавшимся подростком, backfisch, как говорят немцы — ни рыба ни мясо. Мама успокаивала меня: «Да, пока тебя нельзя назвать интересным мужчиной, но ты просто слишком молод и не достиг пика своей формы. После сорока все встанет на место, и с каждым годом ты будешь выглядеть все лучше и лучше. А те, кого ты сейчас считаешь красавчиками, будут толстеть и быстро стареть».

^{Олег Кассини, 1977. На этом фото ему 64 года. Время подтвердило правоту его мамы}

Слабое утешение. До сорока было еще ох как далеко, а Люси уже сейчас появлялась в сопровождении бесподобно выглядящей свиты. В нее входил ее красавец-брат, его жена, похожая на Кэтрин Хепберн[34], и главный итальянский поклонник Люси Альдо Сеттепасси, отличавшийся, как ни странно, нордическим типом внешности. Кроме того, вокруг нее суетился целый полк безымянных воздыхателей лет на десять старше меня. Что я мог этому противопоставить? Только свою изобретательность.

Я настолько не годился на роль кавалера, что Люси, по-моему, и не подозревала о моих намерениях вплоть до момента моего триумфа. Она не видела во мне никакой угрозы и поэтому не препятствовала моим коварным планам. Я не мог позвать ее на свидание, но мог стать ее «дневным» компаньоном. Я играл с ней в теннис, приглашал на ланч и на прогулки — не думаю, что кто-то еще так обстоятельно за ней ухаживал. Али Хана[35] однажды спросили, что является залогом успеха великого любовника, и он ответил: «Всегда быть в распоряжении женщины». Время — это главная роскошь, и я никогда не жалел его для Люси. Вечерами я наблюдал, как в клубе «Раджола» она танцует, тесно прижавшись к Альдо, и во мне все бурлило, но я не подавал виду и тихо сидел в засаде. Я слышал, о чем говорили с ней другие мужчины — о себе, о своих планах, о своей работе, а я говорил с ней о ее веснушках. Я болтал глупости, мы много смеялись вместе. И наконец, пришел час для решительных действий.

Однажды вечером я одолжил у друга машину и пригласил Люси на прогулку. К тому времени мы уже стали хорошими друзьями, и она чувствовала себя со мной совершенно спокойно, в отличие от меня, строившего на этот вечер грандиозные планы. Я понимал, что должен сделать финальный рывок сегодня: еще одно платоническое свидание — и мы навсегда останемся только друзьями. Пора было идти на штурм, а штурм часто предполагает разные военные хитрости. Моя была стара как мир и, как правило, успешно работала: я решил напоить ее, а сам только коварно изображать опьянение.