От Голливуда до Белого дома

Наличие таланта я доказал в 1934 году, когда получил два первых приза на конкурсе Мостра делла Мода в Турине: за подборку рисунков и «за самую креативную подачу материала» — эскиз вечернего платья, выполненный в ярких тонах на алюминиевой фольге. Вместе с призами я получил деньги — пять тысяч лир, и стал задумываться, а не удастся ли мне таким способом зарабатывать на жизнь.

Я уже совершил несколько удачных поездок в Париж по маминой просьбе, и теперь она устроила мое знакомство со знаменитым модельером Жаном Пату[38]. Сначала я был представлен его секретарю по связям с общественностью барону Хьюго Оддо, а уж он представил меня великому кутюрье. В тот же вечер я сопровождал Пату, Оддо и нескольких богатых дам в Лидо и был охвачен благоговейным страхом. Я молча смотрел шоу и чувствовал себя провинциалом. Во Флоренции я успел снискать репутацию светского щеголя, но мы были в Париже, и мне было восемнадцать.

Вскоре мне предложили рисовать эскизы для Дома Пату вместе с дюжиной других художников, и хотя это место находилось на низшей ступени карьерной лестницы, работать с мэтром было огромной честью. Наши столы стояли в просторной комнате с белыми стенами, мой располагался у окна. Иногда нас посылали в библиотеку, чтобы изучить материалы по определенному историческому периоду или региону — например, Кавказу — и представить свои идеи. Но чаще нам в качестве образца давали определенный силуэт, ткань и набор цветов и говорили: «Посмотрим, что вы из этого сможете сотворить». Когда эскизы были готовы, мы передавали их пожилой женщине, la première, которая отбирала лучшие и показывала их Пату.

Он выглядел весьма внушительно: высокий мужчина с седыми волосами и хорошим цветом лица с правильными чертами. Держался он неизменно отстраненно и корректно, часто носил бабочки. Личных бесед Пату меня не удостаивал, но я мог наблюдать, как он рассматривает мои эскизы: когда ему что-то нравилось, он делал легкий кивок. Получивший одобрение набросок мог переделываться еще три-четыре раза, пока la première не прикрепляла его к стене.

Я в первый раз жил один, вдали от дома, и не где-нибудь, а в Париже, но это не стало захватывающим приключением, на которое я рассчитывал. Мама сняла мне комнату в квартире лишившихся состояния русских эмигрантов на улице Вожирар, которая точно не была центром ночной жизни. Приютившая меня семья настаивала, чтобы я ужинал с ними ровно в семь, а потом к полуночи обязательно был дома. Когда я не выполнял их требования, они читали мне нотации и угрожали рассказать маме, что я веду беспорядочный образ жизни. Но мне скучно было выслушивать их постоянные рассказы о прошлом, столь типичные для русских эмигрантов. Поэтому я бродил по улицам, ужинал бананами и появлялся дома только перед наступлением объявленного ими комендантского часа. Это был не самый интересный и событийный период моей жизни.

И не очень долгий. Когда я несколько месяцев проработал в Доме Пату, во Франции был принят закон, запрещающий использовать труд иностранцев. Поскольку я родился в Париже, я мог подать документы на получение французского гражданства, но это означало бы обязательную службу в армии. В Париже я не был счастлив и был не готов сменить подданство (в конце концов, я был наполовину русским и наполовину итальянцем, а не французом; кроме того, из многолетних разговоров с мамой выросла моя мечта когда-нибудь уехать в Америку).

Я без особых сожалений вернулся домой во Флоренцию, не до конца еще осознавая важность принятого решения: я свяжу свою жизнь с модой. Надо понимать, что в то время только Париж был модой. Не существовало значимых американских дизайнеров и вообще не существовало итальянских. В итальянском языке даже слова такого не было; человек, который шил одежду, назывался sarto, портной. Это не могло меня не беспокоить. Заниматься модой в Италии означало копировать, как мама, последние парижские модели. Можно было также заниматься частными заказами: девушки из богатых семей вырезали картинку из Vogue, приносили ее своей sartina — портнихе — и получали более или менее внятную копию. Поэтому, когда в 1933 году, вдохновленный приобретенным у Пату опытом, я решил открыть свое маленькое ателье на улице Фраттина в Риме, это было смелым и рискованным шагом.