От Голливуда до Белого дома

Достоинство свое я сохранил, а вот смокинг — нет. Он так пропитался тюремными миазмами, что его пришлось выбросить. Расстаться мне пришлось и со своими иллюзиями относительно Муссолини и его правления в Италии. Я понял, что все это добром не кончится, и всерьез задумался об осуществлении своей давней мечты — переезде в Америку.

Не знаю, как я мог продолжать иметь дело с проклятым Битосси, но факт остается фактом: вскоре после того случая мы с ним ехали одним поездом во Флоренцию. Там должно было произойти очень важное для меня событие. Я создавал туалеты для римлянок и одновременно отсылал эскизы маме во Флоренцию. Ее собственный бизнес дышал на ладан, но у нее все еще работали прекрасные мастера, которые отшивали мои платья, а мама лично руководила процессом. Мы с ней создали хорошую коллекцию. И теперь я вез ее во Флоренцию, чтобы провести показ и заявить о себе как о дизайнере. Это дефиле было последней надеждой мамы остаться в деле.

Битосси и я вместе доехали на такси до вокзала, где я отправился за билетами, а он должен был проследить за погрузкой нашего багажа.

Мы уже час как выехали из Рима, как вдруг меня словно ударило током: надо проверить, на месте ли большой кофр с коллекцией. И конечно, в поезде его не оказалось. Битосси, бормотавший в свое оправдание что-то маловразумительное, не сумел за всем доглядеть. Мне хотелось его убить. Мне хотелось убить себя. Почему я поручил ему погрузку коллекции, которой посвятил год своей жизни? Почему не отправил за билетами его и сам все не проконтролировал? Эти мысли проносились у меня в голове, а вдогонку им еще одна — как вернее всего совершить самоубийство.

На следующей остановке я послал телеграмму в Рим. Позже мы узнали, что бесхозный кофр целый час простоял на улице, пока его не заприметил какой-то мальчишка. Он прошел мимо него несколько раз, потом позвал на помощь друга, и они вместе уволокли его.

Мама встречала нас на вокзале и просто светилась от радости. Все было готово к показу, гости приглашены… И когда я рассказал ей о случившемся, то понял по ее глазам, каким страшным ударом стала для нее эта новость, как она надеялась на успех. И действительно, во Флоренции для нас теперь все было кончено. Через несколько месяцев мама закрыла свое ателье, продала большую часть обстановки и переехала с отцом ко мне в Рим.

Да, неудачи случались, но надежда еще теплилась. У меня был свой бизнес в Риме, был социальный статус… и планы на будущее. Один из самых перспективных планов был связан с девушкой по имени Хелена Пароди Дельфино. Не красавица, но вполне привлекательная, с волевыми чертами лица, стройной фигурой и миллионами долларов, которые, разумеется, ее привлекательность умножали. Ее семья занималась судостроением и производством стали и благодаря своему могуществу была принята в обществе. Но происхождения они были не аристократического, и вот тут-то возникали хорошие перспективы. У каждого из нас было что предложить другому: у меня титул, у нее деньги, которые могли восстановить его блеск. В европейском обществе в ту эпоху подобные браки были распространены и считались взаимовыгодными. Такой союз казался логичным и привлекательным, и мои друзья всячески меня к нему склоняли, но я все еще медлил. Как покажет моя дальнейшая жизнь, обычной сделки мне было мало, мне нужна была любовь.

Мы с Хеленой познакомились на балу в одном из посольств, и через некоторое время нас стали считать парой. Она была замечательной девушкой и хорошим игроком — умела делать правильные ставки. Отношения наши развивались ровно и в нужном направлении, пока я по глупости не ввязался в скандальную историю, которая сделала меня изгоем в глазах итальянского высшего света.

Вот как это было: в Рим на бал дебютанток из Англии приехала очаровательная семнадцатилетняя девушка Доннина Тёплиц. Она была дочерью английского киномагната — совладельца компании «Тёплиц/Корда фильмз»[44] — и ее красота разила наповал. Это была шатенка с огромными карими глазами, восхитительной фигурой и веселым нравом. Все сходили по ней с ума, в ее честь в городе устраивались вечеринки. На одной из них я сумел привлечь ее интерес, предложив вместе сходить к лучшей в Риме гадалке. Не то чтобы я верил в такие вещи, но колдунья была в большой моде, и свидание я предлагал нетривиальное, дающее возможность флиртовать с девушкой и дальше.

Гадалка жила в ничем не примечательной квартире в Трастевере[45]. Ее известность была столь велика, что ей не было нужды использовать хрустальный шар и другие магические штучки-дрючки. Она предсказывала будущее, читая судьбу по ладони, раскидывая карты и составляя гороскоп. Я накрепко запомнил все, что услышал от нее в тот день: я не женюсь на девушке, с которой пришел, но из-за нее мне придется отправиться в дальнее путешествие через океан. Женат я буду дважды, оба раза на женщинах более знаменитых, чем я. Мне предстоит много лет упорной борьбы, но в результате я смогу достичь большого успеха и затмить славой своих жен.