От Голливуда до Белого дома

Тогда я не придал этому значения и лишь через много лет осознал, что события в моей жизни разворачиваются именно так, как предсказала гадалка. Но в то время я был уверен, что женюсь на Доннине.

Через несколько дней мы большой компанией под присмотром грозной маркизы Гуглиельмо, у которой остановилась Доннина, отправились на уик-энд в Роккарасо, лыжный курорт поблизости от Рима. Хелена не смогла поехать, потому что помогала с организацией большого бала, который ее родители устраивали в своем палаццо. Это развязало мне руки, и мои ухаживания за Донниной продвигались весьма успешно. Каждый вечер, когда все ложились спать, она приходила в мою комнату, а уходила только рано утром. Ее визиты не носили невинного характера, но к их логическому завершению мы не пришли. К сожалению, они не остались незамеченными. Один из членов нашей компании, язвительный толстяк и известный сплетник Пьеро Бурбон Дель Монте, постарался, чтобы эта пикантная новость со скоростью света распространилась по Риму сразу после нашего возвращения. Через несколько часов меня призвала Хелена: ей нужно было срочно поговорить со мной. И я незамедлительно к ней отправился.

Хелена обвинила меня в том, что мы с Донниной вели себя непристойно, и сказала: «Ноги ее не будет в моем доме. Я сейчас ей позвоню и скажу, чтобы на бал она не приходила».

Я пытался защитить Доннину, говорил, что она ни в чем не виновата, винить следовало только меня и что если ее не пригласят на бал, я тоже не смогу прийти.

На бал семейства Пароди я в результате не пошел. Не было там и Доннины, что породило еще больше слухов. Я скомпрометировал девушку из общества — об этом говорил весь город. Сегодня нам трудно представить, насколько серьезным выглядел мой проступок в глазах итальянской аристократии в 1936 году. Честно говоря, я и тогда не понимал, что совершил что-то непростительное, но, видимо, именно это я и сделал. Все это было очень огорчительно и несправедливо, особенно по отношению к Доннине. Я решил поговорить с маркизой Гуглиельмо, присматривавшей за Донниной, и узнать, можно ли что-то сделать, чтобы исправить ситуацию.

Она согласилась принять меня. Я тщательно подготовился к визиту: надел свой лучший темно-серый фланелевый костюм, кремового цвета шелковую рубашку, черный галстук, черные туфли. Встреча происходила в ее гостиной, просторной гулкой комнате, обставленной мебелью семнадцатого века. Вид у маркизы был суровый: бледное лицо, черные волосы, сверкающие черные глаза. Она была одета в черное бархатное платье с белым кружевным воротником и сидела на огромном красном диване. Маркиза предложила мне стул напротив, где я молча замер, хотя внутри все кипело от негодования. «Вы погубили девушку», — сказала она.

«Маркиза, ничего недозволенного не было».

«Это настоящий скандал. Сегодня приезжает ее отец, и я порекомендую ему, чтобы он увез Доннину в Англию».

«Маркиза, — сказал я, — эта история непомерно раздута. Что я могу сделать, чтобы исправить ситуацию? Я могу извиниться, но вряд ли этого будет достаточно. Я могу предложить девушке выйти за меня замуж, но вы же будете против. Что мне делать? Исчезнуть? Покончить жизнь самоубийством? Ничего страшного не произошло. Мы не совершили никакого греха, все это только пустые слухи».

Взвесив предложенные варианты, маркиза остановилась на моем исчезновении: «И постарайтесь никому больше не попадаться на глаза».

Я все еще не осознавал серьезности своего положения, но вскоре начал замечать, что действительно как будто исчезаю с лица земли. Я встретился с отцом Доннины и попросил у него руки дочери, но он велел мне «катиться ко всем чертям». Меня попросили не приходить на прием во французское посольство. Сиприенна Шарль Ру, дочь посла, отменила свое приглашение.

Но худшее было впереди. Мой добрый приятель, граф Кикки Леонарди, навестил меня и посоветовал уехать из города. Вот это уже было очень серьезно, потому что Леонарди представлял элиту римского общества, куда входили такие кланы, как Орсини, Боргезе, Массимо, Барберини. Молодые отпрыски этих аристократических семей, как я уже говорил, были моими друзьями, и без их поддержки в Риме мне не на что было рассчитывать.

Мне, с моей приверженностью к театральным жестам, такой выход из ситуации отчасти даже нравился. Хорошие связи в высшем свете были моим единственным козырем в Италии. Без них у меня не было ни карьеры, ни перспектив, ни будущего. Бросить все, уехать в Америку, разбогатеть и через многие годы триумфально вернуться в Рим, как граф Монте-Кристо, — этот сценарий представлялся мне весьма романтичным. Я уже задумывался об отъезде год назад, когда меня арестовали по ошибке, но, играя в покер с друзьями, спустил все отложенные на переезд в Новый Свет деньги. Тогда эту идею пришлось временно оставить. Но история с Донниной побудила меня к решительным действиям.