От Голливуда до Белого дома

После стрижки в мою душу уже стали закрадываться сомнения, но для начала я решил выяснить, когда миссис Блэк наконец появится в «Плазе». Я уже несколько дней спрашивал про нее, и мне неизменно отвечали, что ее нет в отеле.

И тут оказалось, что она не появится в отеле в ближайшее время, а может быть, и вообще никогда. Она продала свою долю в «Плазе» лет пятнадцать назад.

Вот тогда я запаниковал. Мне предстояло оплатить счет в отеле — в первоклассном отеле. Мне нужно будет найти себе новое пристанище. Я снова позвонил мистеру Риддеру и попросил о встрече. Она рази тельно отличалась от первой.

У меня были серьезные проблемы, и времени на светские беседы не оставалось. Я выложил ему все начистоту: у меня не было денег, я не мог больше жить в «Плазе», мне потребуется новое жилье, и он должен помочь мне срочно найти работу. И никаких путешествий в Калифорнию.

Он переменился в лице и покраснел. Со временем гнев его прошел, и впоследствии он даже приглашал меня к себе домой на выходные — по сути, он был очень добрым человеком. Но в тот момент Риддер был в смятении: что ему делать с этим проблемным итальянцем? Смирившись со своей участью, он сказал мне: «Я дам вам сто долларов, чтобы оплатить счет в отеле, и вексель для другого отеля сроком на две недели. Я познакомлю вас с единственным человеком из вашей профессиональной среды, которого знаю, — вице-президентом компании „Сакс Пятая авеню“[48]. И это все, что я могу для вас сделать. Работу вам придется искать самому».

Отель, в который он меня направил — «Бродвей Тауэрз», — располагался в убогом здании на Вест-Сайде. (Выданный мне вексель был соглашением о рекламе по бартеру, это означало, что отель две недели бесплатно размещал свою рекламу в газете мистера Риддера, а я в течение этого срока бесплатно в нем жил.) Там я провел несчастнейшие две недели своей жизни, днем и ночью пребывая в паническом состоянии. Мебель была обшарпанная, в номере пахло застоявшимся сигарным дымом и было удушающе жарко, из-за чего я вынужден был все время держать окна открытыми.

Мне было абсолютно нечем заняться и не с кем поговорить. Мама дала мне рекомендательные письма к своим давнишним подругам, например к миссис Пейн Уитни. Я лично доставил письмо по адресу, сопроводив визитной карточкой с загнутым уголком, чтобы дать понять, что я пришел с визитом, но никого не было дома. Все разъехались на рождественские каникулы. Мистер Риддер меня об этом преду преждал: «Не пытайтесь искать работу до окончания праздников. Вас никто не примет».

Целыми днями я бродил по улицам по колено в снегу, который испортил мои черные замшевые туфли и вынудил меня отдать в глажку больше брюк, чем я мог себе это позволить. Я разносил мамины рекомендательные письма, искал работу по объявлениям, ходил в кинотеатры, билеты в которые были очень дешевы, или на бурлеск-шоу, которых никогда раньше не видел. Я питался в аптеках[49], и этот новый жизненный опыт тоже разочаровал меня. Когда я впервые зашел в подобное заведение, парень за прилавком наставил на меня палец и спросил: «Эй, приятель, что будешь заказывать?» Я был шокирован. В итальянских ресторанах официанты сразу же определяли мое положение в обществе и обращались ко мне со словами «ваше превосходительство» или «граф». Я привык к почтительному отношению слуг. Меня стали терзать сомнения: Это моя вина? Может быть, я больше не выгляжу джентльменом? Я еще не был готов к американскому неформальному стилю общения.

И, как выяснилось, к американской кухне я тоже не был готов. Однажды в аптеке среди блюд дня я увидел «десерт с горячим шоколадом». На улице было холодно, шел снег, и я решил взять этот десерт, чтобы согреться. Каково же было мое изумление, когда мне принесли гору мороженого, политого шоколадным сиропом, — совсем не то, что я ожидал, и ничего согревающего в нем уж точно не было.

Прошло две недели, ситуация не менялась. Когда истек срок моего бесплатного проживания в «Бродвей Тауэрз», мне пришлось переселиться в YMCA[50] на 63-й улице Вест-Сайда. Было Рождество, я помню это отчетливо, потому что в фойе постоянно распевали рождественские хоралы и угощали чаем с булочками. Я стал принимать в этих песнопениях самое активное участие и прожил на чае с булочками несколько дней.