От имени докучливой старухи

Компаньонка настроила температуру воды, и на голову Изольде Матвеевне полились теплые струи. И тут она разнежилась и потеряла бдительность:

«Глупости всё! Это батюшка запугал меня, что кругом содомисты».

Изольда Матвеевна намылила хозяйственным мылом голову и протянула компаньонке мочалку:

– Потри спинку.

Та послушно потёрла.

– Отвернись! – сурово прогудела Изольда Матвеевна и начала мыться по-женски. Но Галина не только не отвернулась, но и возразила:

– Нет-нет, там я всё должна сама проверить.

– Как проверить? Руками? – Изольда Матвеевна была вне себя.

– Да, нас специально так учат.

– Где учат?! – вскричала Изольда Матвеевна. – В институте холодильной промышленности?!

Она выскочила из душа и хлестнула компаньонку мочалкой по лицу.

– Так тебе! – компаньонка, уворачиваясь от мочалки, выскочила в коридор.

– Так тебе! – компаньонка схватила куртку и выбежала на лестницу.

– Так тебе! – Изольда Матвеевна с громким стуком захлопнула дверь и, едва переводя дыхание, голая, села на стул в прихожей.

«Не спасла свою душу, не спасла. А ведь жить-то осталось совсем мало!»

В дверь позвонили. На лестничной площадке стояла испуганная Галина:

– А плата-то, плата? – бормотала она.

Изольда Матвеевна, не одеваясь, достала из тумбочки и кинула ей пятьсот рублей.

По всей квартире растекались лужи, с домашнего телефона свисала мокрая мочалка.

Старуха прошла на кухню, сняла с газовой плиты ароматный борщ и вылила его в унитаз, с тоской глядя, как куски курицы крутятся в сливе. Следом отправились и остатки колбаски.

«Не отмолить будет, не отмолить!» – с тоской думала Изольда Матвеевна.

Она натянула грязную ночную рубашку, села за стол и уронила голову на руки.

Эпизод седьмой

– Тунеядка ты, Изольда! – грустно покачала головой баба Катя. – Неинтересно с тобой дружить: крючком ты не вяжешь, цветы – и то не поливаешь.

И кивнула на пыльную полузасохшую герань на окне.

– Я Богу молюсь, – степенно ответила на обвинения Изольда Матвеевна. – В храм хожу.

А в голове шевельнулся червячок:

«Чего это она со мной не хочет дружить? Можно подумать, она лучше меня!»

И тут Изольда Матвеевна почувствовала себя так, словно ее не принимают в октябрята или, в крайнем случае, исключают из пионеров.

– Что с того, что ты молишься? – стервозно протянула Катька. – Тебе и молиться-то не за кого.

– Я за весь мир молюсь… и за себя немного, – принялась оправдываться Изольда Матвеевна.

– Гордыня это в тебе: молиться за весь мир – дело монахов. Я вот записочку отнесу в храм, и все – пусть батюшка за нас молится, он для этого и существует.

– Ты не понимаешь, Катерина! – с жаром принялась объяснять Изольда Матвеевна. – Я молитвенный труд несу: душой молюсь, иногда до самого утра.

– Вот еще, делать нечего! – снова стервозно возразила баба Катя. – Ночью спать надо после трудов праведных. Вот я как закатаю за день тридцать литров кабачковой икры, так и сплю как младенец. В шесть утра встаю и до самой ночи без продыха – всю семью кормлю, семья-то большая. Жить надо как все: трудиться день и ночь, а не Богу молиться.

– Ты не понимаешь, Катька! – рассердилась Изольда Матвеевна. – Мое призвание – молиться, я даже в монастырь уйти хотела.

– Что ж не ушла?

– Не взяли, – обиженно махнула рукой Изольда Матвеевна. – Сказали, что в моем возрасте только в богадельню. А из меня прозорливая старица могла бы получиться.

– Вот и живи в миру, – уже миролюбиво отозвалась баба Катя. – В миру-то чем спасаются? Кабачковой икрой. За каждую банку Господи Иисусе списывает по одному грешку…

И закончила, закрывая за собой входную дверь Изольдиной квартиры:

– Потому что труд сделал из обезьяны человека!

***

«Что же теперь, никто со мной дружить не будет, потому что я кабачковую икру не закатываю? – с тоской думала Изольда Матвеевна. – Так я научусь. Такую вкуснятину закатаю, что они пальчики оближут! Еще рецепты у меня просить будут. Позавидуют еще моей кабачковой икре».

Изольда Матвеевна натянула шляпку и понеслась на рынок.

– Почем кабачок? – спросила она у первого же попавшегося прилавка.

– Кручу-верчу, кабачок показать хочу! – отозвался продавец из солнечного Азербайджана. – Смотри, какой кабачок-зеленый бочок! По пятьдесят рублей килограмм отдам.

– Мне для кабачковой икры, – душевно пояснила Изольда Матвеевна.

– Для вкусный икор еще розовый помидор! – снова стихами ввернул продавец.

– Да? – растерялась Изольда Матвеевна. – А еще что нужно?

– Свекла! – вошел в раж житель Азербайджана: у него закончились стихи. – Капуста, кинза, болгарский перец, соль, чеснок, уксус, морковь…

Изольда Матвеевна переложила половину прилавка себе в холщовую сумку и спросила застенчиво:

– Варить-то как?

– Все чистишь, режешь, складываешь в чан и тушишь. Потом уксус вливаешь, – не моргнув глазом ответил продавец, – и блендером перемешиваешь.

***

«Блендера-то нет! – размышляла Изольда Матвеевна уже ближе к ночи. – Надо сварить половину и посмотреть, что получится. Как бы не опозориться».