От кочевья к оседлости

Но как бы там ни было, а Лундэг первая появляется на жнивье. Всех жнецов она подразделяет на две категории: одни — жадные и старательные, другие — ленивые и нерадивые. Первых она не любит. Еще бы! После них и зернышком не поживиться! А уж Дамбия да Пила старуха просто терпеть не может: оба подберут у себя все, до последнего колоска. Но нынче на участке Пила Лундэг обнаружила множество мышиных нор. Вот кто ее выручит — мыши-полевки. Наверняка эти шустрые зверьки запасли себе зерна. Пил нынче что-то сплоховал — оставил норы нетронутыми. Как только старик уберется восвояси, Лундэг выгребет из нор все зерно. Впрочем, Пил об этом знает. Заметив мышь, он всякий раз провожает ее словами: «Твои припасы, голубушка, старушка Лундэг съест зимой, а тебе придется класть зубы на полку, поняла?» Старухе и в голову не приходит, что Пил нарочно не трогает нор, чтобы не лишить ее маленькой радости.

Перед началом жатвы люди носят на поля воду, тщательно смачивают остья, чтобы не обламывались колосья. Но есть и приверженцы сухого сбора зерна, которые просто срезают одни колосья, оставляя высокий стебель нетронутым…

В августе река-благодетельница сильно пересыхает, и тут уж каждый хлебороб старается сам за себя — запастись водой, забежать вперед других.

В этом году влаги особенно мало. Надо подолгу дожидаться, пока на дне реки скопится воды столько, чтобы можно было чем-нибудь зачерпнуть.

Цамба поднялся чуть свет. «Надо по воду съездить, покуда все спят», — решил он.

«Если сегодня не натаскать воды, завтра будет поздно, не доберу нескольких котлов зерна», — думает Дамбий, вскакивая чуть свет.

«Надо бы водой запастись», — еще с прошлого вечера не выходит из головы старого Пила.

Два батрака Цамбы запрягали быков, чтобы ехать к реке, когда из шалаша выскочил Дамбий и тоже принялся запрягать.

— Куда это вы собрались, уважаемый сосед? — с нескрываемой неприязнью поинтересовался Цамба, вертя в руках лопату и, словно невзначай, преграждая дорогу упряжке соперника.

— Как куда? По воду! — невозмутимо отвечает Дамбий.

— Мы раньше вашего на ногах, и наша очередь первая.

— Меня тоже никто не лишал права воду черпать! — не сдается Дамбий. — Тебе, Цамба, верно, во сне снится, что ты всюду и везде должен быть первым.

— Да я, если хочешь знать, сегодня и спать-то не ложился. — Цамба словно невзначай поднял лопату. В то же мгновение Дамбий прыгнул к Цамбе и выхватил его оружие.

— Перестань, Дамбий! Дай сюда!

— Ты сам перестань!

— Ну и брехливый же ты пес!

— От небрехливого ишака слышу.

Так началось в этот раз ежегодное, ставшее традиционным «соревнование» двух соседей. А точнее сражение за воду. Один стремился опередить другого, каждый думал только о себе. Так уж повелось с незапамятных времен. Безмолвный свидетель этих битв — огромный валун, который возвышается среди поля. О нем даже легенда сложена.

Когда-то занимались здесь хлебопашеством три человека, три равных по силе богатыря. Всякий раз их битва за воду не давала никому перевеса. И тогда один из них, разозлившись, принес с гор огромный валун и бросил его в реку, чтобы преградить воде доступ на поля. Валун наполовину засосало илистое дно, и не было никакой возможности сдвинуть камень с места.

Легенда легендой, но и в новое время камень этот насмотрелся потасовок и наслушался предостаточно брани борющихся за воду земледельцев.

Цамба и Дамбий вцепились один в другого не на шутку, только пыль столбом поднялась. На шум этой свары выскочил из своей палатки старый Пил, принялся было разнимать драчунов, да куда там! Тогда Пил прибегнул к старому испытанному средству — на такой случай у него припасен был уж в бутылке с длинным узким горлышком. Когда ничто другое не помогало, старый насмешник швырял ужа в дерущихся, и они отскакивали друг от друга в мгновение ока. «Наверняка драку затеял Цамба, начну с него!» — решил про себя Пил и ловко сунул скользкую змею за шиворот Цамбе. Тот с воплем пустился наутек и скрылся в своем шалаше. За ним следом топал Дамбий. В шалаше, построенном на скорую руку, Цамба так дергался и извивался, что хрупкое сооружение не выдержало и обрушилось на хозяина. Очутившись под войлоком, Цамба взревел не своим голосом:

— Да не стой ты, Дамбий, столбом, помоги скорее! Поезжай забирай всю воду, только сначала спаси меня! Эта тварь заползла в штаны, помоги мне развязать ремни на щиколотках.

Дамбий стал героем дня. Правда, по милости Цамбы на лбу у него красовались две здоровые шишки, которые сильно вздулись и посинели, зато Цамба остался без отличных черных кожаных ремешков, которыми подвязывал внизу свои штаны. Куда делся уж, неизвестно, только там, где искали, его не обнаружили. Однако злоба на Дамбия у Цамбы все росла и росла.

Люди жали хлеб, а бедняга Цамба заново ставил себе шалаш. Оводы и комары кусали его нещадно. Совсем обессиленный, он наконец забрался под крышу и припал губами к чашке с кумысом. Пил он до жжения в желудке, пока не почувствовал, что сейчас лопнет. Тут в открытую дверь он заметил Пила, проковылявшего к своей палатке. Чей-то голос спрашивал: