От кочевья к оседлости

Нахлестывая коня, едет Садга по степи, конские копыта взметают седую пыль. Старое время — прошлогодний снег, не вернешь назад. Однако, вспоминает Садга, ему был дан совет — поискать спиртного в столовой. Так чего же, спрашивается, несется он невесть куда. Садга поворачивает коня обратно, и на въезде в поселок дорогу ему преграждает отряд пионеров во главе с учителем — дети собрались в поход. На спинах у них рюкзачки, походные сумки, алые галстуки на шеях. А у Садги внутри все так и оборвалось — уж не его ли разыскивают пионеры? А вдруг они дознались о его последней проделке? Но на него никто не обращает внимания — раз-два, раз-два! Пионерский отряд марширует мимо, не обратив никакого внимания на всадника — уже немолодого мужчину в грязном дэле с перекошенным от страха лицом. «Пронесло!» — Садга утер рукавом взмокшее от пота лицо, развозя по нему грязь. И опять на душе у него стало погано, как после ссоры с Дансараном. Уж не угрызения ли совести проснулись в нем? Отчего ему стало так стыдно вспоминать, как по весне выкрал он из школьного кабинета биологии человеческий скелет, а потом, напялив на него мехом наружу старенький отцовский дэл, пугал молодежь, собравшуюся в красном уголке. Он был уверен, что на другое же утро местность, где молодежная бригада развернула стройку, обретет дурную славу: мол, водится там всякая нечисть. Да еще найдутся араты, которые свяжут это с тем, что стройка нарушила вековой покой земли. Не перевелись же еще суеверные старики. Откажутся араты от затеи со строительством, безлюдно станет на усадьбе, вот и будет Садге где найти приют. Тогда его приводила в восхищение собственная изобретательность. «Надо уметь жить», — эти слова частенько слышали от него в то время люди. Однако никаких слухов не поползло, никаких разговоров не было. Садге даже стало жаль себя чуть не до слез.

В объединенческой столовой водки ему тоже не дали. Понял, что обманули, спровадить его хотели бывшие дружки, послав сюда. От досады он насмерть загнал коня по дороге в аймачный центр, а добравшись туда, выкрал где-то бутылку денатурата и напился мертвецки.

В тот же самый день на центральной усадьбе произошло еще одно событие. Старого Пила с утра вызвал к себе председатель.

— При нашем объединении открылся дом отдыха, — сказал он старику. — Завтра состоится заезд первой группы отдыхающих. Правление решило отправить на отдых и вас, Пил-гуай. Собирайтесь. Выезд ранним утром.

— За что же меня посылаете? За что?

— В первую очередь должны старики отдыхать. Вы славно потрудились — пасли сарлыков без потерь, зимой сторожем работали.

— Подумаешь, дела какие! Сроду старый Пил не отдыхал, не бездельничал. Лучше другого вместо меня пошлите. А мне и так хорошо живется, о такой жизни я и мечтать раньше не смел! Что люди скажут? Та же старуха Лундэг ворчать примется, мол, старина Пил обленился, бока пролеживает в доме отдыха, будто мало ему места в собственной юрте.

— Может, хватит спорить? — предложил Дооху. — Поедете, и точка. Молодежь тоже будет отдыхать, только позднее. Не хотите же вы, чтобы меня из-за вас к суду привлекли? — схитрил Дооху.

— Как это — к суду? — ахнул Пил.

— У нас действует закон об охране труда. Коли заставлять человека трудиться без отдыха, то его начальника могут привлечь к ответственности. Из-за вашего отказа у меня могут быть большие неприятности.

— Нет, нет! — замахал руками старик. — Не допущу, чтобы по моей вине вам досталось, председатель.

Выйдя из конторы, Пил отправился было домой, но как по дороге не заглянуть к соседям на огонек, как не похвастаться: «Меня председатель отдыхать заставил. Да при этаких порядках старый Пил, того и гляди, до ста лет доживет». Люди радовались вместе с ним, потчевали старика. Тут пропустишь рюмочку, там другую, вот и получилось, что старина Пил вернулся домой в изрядном подпитии.

ОХОТНИК НА АРХАРОВ

Бродить по кручам горного хребта Хара-Азрага, да еще под палящими солнечными лучами, дело нелегкое. И Чавчиг, хоть и был он молод и вынослив, к полудню едва с ног не валился от усталости, его мучила жажда и голод. Охотники на архаров, которые были с ним, тоже притомились, да и лошадям уже требовался отдых. Они по меньшей мере пятнадцать раз пересекали бурные горные речки да преодолевали обрывистые лощины.

— Сколько бродим, и все без толку, — сердито сказал старый опытный охотник Туваанжав. — Это ж надо, какое невезение — самок видели сколько угодно, а самца архара, даже плохонького, — ни разу. Не знаю, что и делать.

Выпрямляя затекшую спину, Сурэн покачал головой.

— Если до захода солнца нам так и не повезет, придется завтра начинать все сначала. Впрочем, до вечера еще есть время, — добавил он, заметив, как разочарованно вытянулось лицо Чавчига при слове «завтра».

— Но если есть архары-самки, значит, к ним вот-вот могут присоединиться и самцы, — сказал зоотехник. — Сейчас ведь у них самое время случки.