От кочевья к оседлости

Зимовка для семьи Дамбия началась как обычно. Из года в год члены ее по очереди выпасали крупный скот, а мелкий бродил сам по себе. Изредка проверяли, все ли верблюды и лошади целы. Иногда во время проверки обнаруживали замерзшее животное. Жалко, слов нет, но рабочих рук в хозяйстве недоставало, где уж тут уберечь каждую голову скота! Случалось, животное исчезало бесследно, и, обнаружив на гребне горы заледеневший труп, каждый хозяин думал, не его ли это скотина погибла? Распознать было трудно. Даже волки не могли добраться до мяса погибших, которые превращались на морозе в камень. Надо было дожидаться тепла. Ну, а тогда падаль становится легкой добычей, первыми за нее принимаются черви и насекомые.

Труднее всего зимовал скот, не нагулявший жира в теплое время года. Часто, не дожидаясь, пока скотина падет, ее забивали. С первыми теплыми днями, возвещавшими близкую весну, животные приносили приплод. Днем солнышко уже пригревало, однако вечером морозило, и молодняк начинал замерзать. Тогда люди брали новорожденных в юрты, где становилось так тесно, что и присесть не оставалось места. Было жарко и шумно, остро пахло мочой животных, но хозяева не жаловались, напротив, ходили радостные и веселые. Пусть плодится скот, а уж они постараются сохранить и выходить молодняк.

По таким вот издавна сложившимся законам должна была завершиться зимовка и в этом году. Однако нынешняя зима посеяла смятение в душах Дамбия, Цамбы и их земляков.

Началось с того, что в самом начале зимы из аймачного центра возвратился домой Баасан Туда-сюда. Обычно, как уже говорилось выше, он зиму жил в городе, работая по найму в разных учреждениях, а летом вкушал сладость жизни в худоне. Он и теперь в конце осени распрощался с женой и детишками до теплых дней. И вот его внезапному возвращению удивился весь хотон. На расспросы Баасан отвечал, что вернулся, мол, с важным поручением, в подробности не входил, и земляки ломали голову над его загадочным поведением. Недоумевал и Дамбий. «Наверняка, — говорил он своим домочадцам, — Баасан приехал с чем-то серьезным. Недаром он тут важной птицей расхаживает. Говорят, он служил в солидных учреждениях, вплоть до аймачного исполкома». В этих словах была известная доля правды — позже выяснилось, что Баасан и впрямь служил там в должности завхоза. Было ясно также, что Туда-сюда поднаторел в государственной службе и по части разных законов и порядков мог дать сто очков вперед самому опытному и смекалистому из своих земляков.

На другой день кое-что прояснилось. Баасан поднялся спозаранку, разбудил всех соседей и предложил им хорошенько расчистить стойбище, выложить камнями его границу. Получилось неплохо. Пока люди работали, сам организатор их коллективной деятельности покрыл свою юрту поверх войлока новенькой белой бязью. Но на этом инициатива горожанина не иссякла. Еще через день он снова созвал соседей и повел их на край стойбища, где велел выдолбить глубокую яму. Земля не поддавалась, люди бранились, но бросить работу не решались — в их понятии Баасан был городским начальником, распоряжения которого — закон. Только старая Лундэг ослушалась приказа. Она-то раньше всех догадалась, для чего роется яма. «Там будет отхожее место, вот что, — заявила она старику Сонго. — Только уж меня увольте, я не кошка ямками пользоваться». И старик вполне с ней согласился.

Приезд Баасана внес смятение в зимний распорядок жизни, когда люди ложатся спать рано, едва стемнеет, а встают поздно. Короток зимний день. Пока истопится очаг и хозяйка выгребет золу, а детишки повычистят сажу из труб да приготовят новую охапку дров на растопку, глядишь, солнце уже село за гору. Тут самое время укутаться поплотнее в меховой дэл да поиграть час-другой в кости или шашки. Это не понравилось Баасану: «Отсталые же, однако, люди живут в нашем хотоне», — сказал он себе, словно впервые увидел, как они проводят время.