От кочевья к оседлости

Животноводческую бригаду сформировали в объединении не так давно. В нее вошли семьи, кочующие неподалеку от центральной усадьбы. Занималась она главным образом выпасом овец и коз. Бригадир, высокий, средних лет человек с озабоченным лицом, быстро поднялся с места — он давно с нетерпением ждал своей очереди. Сказав несколько общих слов о делах бригады, он без всякого перехода вдруг запальчиво выкрикнул:

— Мы — самый разнесчастный народ во всем объединении. Нет нам ни покоя, ни отдыха!

Сурэн даже руками всплеснул:

— Вот неожиданность! Объясните, что случилось.

— Приехали бы сами да поглядели. С утра до вечера на наших пастбищах — посетители. Хуже других приходится хотону старого чабана Чултэма. За ним закреплена отара в шестьсот голов. Чултэм — работник опытный, один из лучших. Работы у него по горло, а ему мешают. И когда все это кончится?

— Кто же вам мешает? — озадаченно спросил Сурэн.

— Да араты из нашего объединения. Приезжают к Чултэму сразу по трое-четверо, и начинается: «Как тут наши бедные овечки поживают?» или: «Почему мой баранчик отощал?» Кто во что горазд корят несчастного старика: и нерадив, дескать, и молочком от общественных овец пользуется. Сам Чултэм — человек покладистый, отмалчивается больше, зато у супруги его не язычок, а бритва. Вот и заваривается каша. Где уж тут спокойно работать. Чуть что за мной посылают. Я думал, когда принимал бригаду, что я — бригадир. Куда там! Я — милиционер, и мое дело — разнимать спорщиков. Так не может продолжаться, прошу вашей помощи, товарищ секретарь.

— А вы, товарищ, надеялись, что вчерашний единоличник легко избавится от своих привязанностей? Это процесс постепенный. Надо шире развернуть разъяснительную работу среди населения. Опирайтесь на поддержку членов партии, понемногу положение изменится, вот увидите. Я к вам заеду на днях.

Сурэн понимал, что заседание может затянуться надолго, его, как и остальных, ждали неотложные дела, но он не прерывал выступающих. Большие трудности испытывала специальная бригада, занятая разведением породистых овец. Ей требовался квалифицированный зоотехник, и Сурэн решил сразу же после совещания переговорить с Дооху насчет заявки в город. Подводя итоги, Сурэн вернулся к своей старой мысли — каждый член объединения обязан трудиться в общественном хозяйстве с полной отдачей сил. Но не так-то просто довести эту, казалось бы, простую истину до ума и сердца всех людей. Лозунг «У нас работают все» должен быть подхвачен остальными объединениями аймака.

— Что вы на это скажете, товарищи? — спросил Сурэн.

— Правильно, — ответили ему. — Только не слишком ли мы замахнулись — на весь аймак?

— Нет, не слишком. Вот, к примеру, наша молодежь выступила с замечательной инициативой — построить новый, социалистический поселок. Этот почин одобрен Центральным Комитетом ревсомола и скоро станет известен всей стране. Глядишь, нашему примеру и другие последуют.

Довод показался собравшимся убедительным, и они выразили желание заслушать проект обращения ко всем объединениям аймака. После некоторых дополнений и уточнений приняли проект в целом.

— И последний вопрос. Нужно, чтобы члены нашего объединения всерьез взялись за изучение основ экономики, зоо- и агротехники. Без знаний мы все равно что без воды и воздуха.

— Но кто станет нас обучать? Вы сами?

— Почему бы и нет? Экономикой я всегда интересовался, даже курсы специальные окончил. В свою очередь, вы передадите полученные знания нашим аратам.

На том и порешили.

На другой день ни свет, ни заря Сурэн заявился к бригадиру животноводческой бригады.

— Поехали к Чултэм-гуаю, — предложил он.

— Согласен, но предупреждаю — удовольствия мало получите, — засмеялся бригадир, явно довольный приездом секретаря.

— Не за тем едем, — спокойно возразил Сурэн и жестом предложил бригадиру поторопиться.

Бригадир скакал на своем коне, немного опережая Сурэна, — он показывал дорогу. Небо только начинало сереть, и на нем четко выписывались отдельные горные вершины. Тишина и покой располагали к раздумью.

Сурэн должен был признаться себе, что в душе немного побаивается предстоящей встречи. Вот уже десять лет, как он на партийной работе. Но всякий раз, когда предстоит разговор с малознакомым человеком, он не может сдержать волнения. И не потому, что недостаточно уверен в себе — опыт, как ни говорите, у него немалый. Он, Сурэн, отлично знает свою слабость — слишком любит командирский тон. Это у него осталось от армейской службы. Он долго прослужил на границе, и, видимо, неплохо, если в мирное время был награжден значком «Отличник пограничной службы». Ему нравилась армия с ее четкой субординацией и дисциплиной. Приказали — выполняй, и никаких отговорок! А тут что ни человек, то загадка. Удастся ли разгадать ее, подобрать ключик к душе — вот в чем трудность.

— Товарищ бригадир! А ну запевай! — вдруг скомандовал Сурэн.

Бригадир недоуменно оглянулся, и на его обычно невозмутимом лице, которому твердая складка губ и густые сросшиеся брови придавали особую мужественность, появилось выражение почти детской растерянности.