От Копакабаны до Амазонки

В ресторане за соседним столом — просто чудо! — вижу еще двух французов. Они совершили большую поездку по внутренним районам штата Минас-Жераис. Раздавлены усталостью и полны негодования против фазендейро — читайте: крупных земельных собственников, латифундистов. Записываю, не изменяя ни слова, разговор двух моих соотечественников:

«— Они, эти фазендейро, владеют массивами земли в 4, 5, 10 тысяч гектаров!..

— Они ее не обрабатывают. На этих просторах не выращивается ни одного колоса…

— Они запускают туда стада коров. От 300 голов до 15 тысяч…

— Они не платят ни су налогов. В Аркосе, с его 25 тысячами жителей, всего три жалкие декларации о доходах…

— Вот почему в Белу-Оризонти рис, фасоль, помидоры, салат привозят из Сан-Йаулу и с Юга, за тысячи километров…

— Они платят вакейро-батракам, которые пасут и доят коров, всего лишь 7 тысяч крузейро в месяц, или 45 франков…

— К счастью, солнце ничего не стоит. Вакейро имеет лишь кусочек панталон и обрывок рубашки…

— Все их вакейро голодают…

— Все их вакейро больны…

— Все их вакейро умирают молодыми…

— Это полное средневековье, феодализм…»

Я отметил также в своем блокноте: «Сколько же имеется Бразилии?»

Назавтра с зарей наш отъезд. Вместе со мной в поездку по штату направляются инженер от бразильского агентства компании «Электриситэ де Франс» и бразильский инженер от СЭМИГ (управление по электрификации штата Минас-Жераис). Это, так сказать, мои телохранители. Шоссе идет то прямиком через могучие и широкие холмы, то по просторным долинам. Свежий ветерок раннего утра скользит по вискам. Мы едем на встречу с историей.

Ору-Прету сегодня — не более как город-музей с 10 тысячами жителей. Провинциальный поселок с обожженными солнцем стенами. Дома расположены террасами на трех скатах холмов. Извилистые и каменистые улочки, словно козьи тропы. Красная черепица крыш проглядывает сквозь зелень пальм. В свое время, в течение целого столетия, Ору-Прету являлся мировой столицей золота. Это был второй приступ бразильской лихорадки.

А первым ее приступом был сахарный тростник. Он заполонил побережье от Баии до Ресифи, оттер Венецию с торговых путей, породил массовую работорговлю неграми и колоссальные богатства сахарных королей, кушавших на золотой посуде и заказывавших себе парадные фраки из одних тканей с Людовиком XIV. Бразилия, колония Португалии, наводняла всю Европу сахаром через Лиссабон. Это была его монополия.

Но этот первый приступ бразильской лихорадки был ослаблен конкуренцией, организованной Голландией и Англией, а потом и Францией: Бордо в 1788 году рафинировал пятую часть сахара, потреблявшегося в Европе. Цены на бразильский сахар, как и благоденствие королей тростника, дрогнули. Начался маразм бразильского Северо-Востока, продолжающийся и поныне.

Но на юге страны в другом очаге португальской колонизации назревал второй приступ бразильской лихорадки. Для охоты на индейцев и в поисках драгоценных камней горстки авантюристов поднимались и спускались по рекам, и паулисты (жители Сан-Паулу) уже открывали пути в интерланд. В Ору-Прету одна из этих банд случайно — как это обычно получалось со всеми великими открытиями — набрела на золотую жилу. Шел 1700-й год. XVIII век и открылся этой фанфарной увертюрой.

К золотоносному району хлынули люди. Это была настоящая лавина. Бразилия, в которую за столетие, с 1600 по 1700 год, прибыло всего лишь 300 тысяч эмигрантов, увидела вдруг более 3 миллионов европейских волонтеров-авантюристов. Тяга к бразильскому золоту стала настолько сильной, что лиссабонское правительство запретило своим подданным выезжать в собственную колонию: маленькой Португалии грозило обезлюдение.

Штат Минас-Жераис поставлял тогда половину мировой добычи золота. За столетие здесь было добыто 1 миллион 500 тысяч килограммов желтого металла…

Одна находка потянула за собой другую. В 1724 году один священник признал в нескольких блестящих камешках, в которые золотоискатели имели обычай играть, алмазы. Вскоре бразильские драгоценные камни и алмазы наводнили Европу, вызвав резкое падение акций на бирже в Амстердаме.

Золото!.. Как оно заселило американский Запад, Лабрадор, Австралию и крайний север Сибири, так оно породило интенсивную жизнь и на пустынных просторах внутренней Бразилии. Штат Минас вырос исключительно на этих лихорадочных поисках быстрого обогащения.

Ору-Прету, в котором сегодня можно увидеть лишь осла с корзинами, да и то редко, насчитывал в те времена 100 тысяч жителей. Лихорадочные руки просеивали донные пески целых рек, ударами примитивного кайла разрубали целые горы при малейшем подозрении, что там что-то можно найти… Смесь из представителей всего человечества кишела как муравейник по склонам холмов, по берегам водных потоков. Это были люди, охваченные жаждой обогащения, взаимной ненавистью и… голодом.

Голод неотступно сопровождал эту людскую лавину. Ведь сюда прибывали не жить, а наживаться. И здесь, как веком позже в Лабрадоре, стакан соли стоил стакан золота. Золото обогащало лишь спекулянтов — подобно тому, как в армиях обогащаются лишь интенданты.