От Копакабаны до Амазонки

— С территории, равной французскому департаменту, мы отправляем ежегодно на бойни Рио 240 тысяч голов крупного рогатого скота. Своим ходом! Знаете, во что это обходится? На потере веса скотом в пути испаряется 4 тысячи тонн мяса в год, или миллиард крузейро. Вот бы построить холодильник здесь, на месте!

— За чем же дело?

— Американцы предложили ассоциироваться в этом деле с ними, но я отказался. Это союз кошки и льва. Я же предпочитаю огрызок ножки муравья целому хвосту льва. Брат мой тоже отказался от участия в этой затее. Он имеет два завода и сам руководит ими. Вот-вот он приобретет и третье предприятие. Пусть его заводы невелики, по 400–500 рабочих, но он полный их хозяин. Это очень важно!

От фразы к фразе тон нашего хозяина становится все серьезнее. Он говорит:

— Пора, давно пора, чтобы наше правительство более активно вмешивалось в экономические дела. Ведь мелкие и средние предприятия уже задушены. Американцы с их миллионами долларов в один-два года смогут захватить весь наш рынок. При президенте Кубичеке они ломились к нам массами. Навалились, словно хищники. И почти всегда находят нескольких бразильцев, которые за хорошую плату их покрывают. У вас во Франции подобных предателей называют соломенными людьми — так, кажется? У нас же их называют железными головами. Они имеют двойную и тройную бухгалтерию — это объяснил мне брат. В интересах страны у нас были установлены сниженные таможенные сборы на ввоз станков. Что же сделали американцы? Собрали у себя старые и устаревшие станки, перекрасили их, установили на них цены, в десять раз превышающие нормальные, и навязали это «оборудование» нам. Или вот: наше правительство разрешило свободный ввоз капиталов и установило норму вывоза чистой прибыли в размере десяти процентов. Но это же фикция! В действительности от нас уплывает вся прибыль! Будем надеяться, что новые законы все приведут в порядок, включая налоги.

— А сколько налогов уплачиваете вы лично за свою землю?

— О, да просто нисколько. Полигон засухи, слывущий бесплодным, не так уж далеко от границ моего имения. Используя «жейто», я записал все 25 тысяч моих гектаров на этот полигон. Отсюда и освобождение от налогов. У меня достаточно других трат, к чему еще налоги?

Рассказывать все, что ли? Наш хозяин имеет в своей собственности помимо хозяйства, в котором мы теперь находимся, еще две такие же фазенды. Плюс дома и магазины в Белу-Оризонти, Рио-де-Жанейро и в Сан-Паулу. Словом, человек-держава. Как он нам только что сказал, он может позволить себе такую, например, вольность, как укрывать от следствия и суда друга своих друзей, убившего любовника своей жены… И никто, разумеется, не посмел бы поставить ему по этому поводу хотя бы один вопрос — никто, включая и полицию!

— А как тут с водой? — не успокаиваются два француза. Они желают как можно доскональнее разобраться в условиях, необходимых для продуктивной эксплуатации здешних земель.

— Проще простого, — бодро отвечает джентльмен. — Мы имеем цистерну, в которую собираются дождевые воды. Для пятерых вакейро это с избытком. Но если вы хотите расселить здесь 2 тысячи семей и выращивать по нескольку тысяч быков на каждой тысяче гектаров, то вы должны будете организовать забор воды из реки с последующей фильтрацией. Это единственно целесообразное решение. Я сообщаю вам об этом конфиденциально: ведь я уже пытался бурить, чтобы брать воду на месте, из недр, но она оказалась непитьевой, сернистой.

— Но почему же «конфиденциально»?

— У нас в стране море, леса и недра принадлежат государству. Если на вашем участке геологи найдут железо или марганец, медь или никель, любое полезное ископаемое, то владельцу земли дается какое-то время на организацию использования подземных богатств. Если он сам не начинает это использование, тогда государство может но своему усмотрению передать дело любому другому хозяину. Вот вам и проблема… Сернистая вода, что струится под моим участком, может свидетельствовать о запасах в здешних недрах цинка, пирита, гипса и даже (тут хозяин приподнялся в темноте со своего кресла)… золота! В этом я убедился, сделав анализы. Теперь вы понимаете?

С этим напоминанием о золотой лихорадке мы и заснули.

Назавтра ознакомление с имением продолжается. Озерца. Болота. Лес…

Около леса выходим из машины. В утренней прохладе шагаем по опушке. Перед нами — не охватная глазом равнина, полностью входящая в имение. Несколько углубляясь в лес, выходим на лужайку между деревьями.

Там видим двух людей. Высокие ростом, угрюмые, тощие. На головах измятые соломенные шляпы. Видно, мы их застали врасплох. Они не слышали, как мы приближались: ветер дул в нашу сторону.

Я едва заметил, как в обеих руках нашего джентльмена-латифундиста оказываются кольты. Спокойно, размеренно, но с лицом, изуродованным ненавистью, целится он в убегающих двух людей. Человек, сопровождающий нас вместе с хозяином, по всей видимости управляющий имением, мгновенно оказывается перед хозяином, перед его двумя кольтами и, дрожащий, бледный, с трудом выговаривает: