От Копакабаны до Амазонки

— Словом, за два ближайших года в Белу-Оризонти предполагается построить 40 новых заводов. Правительство штата дало на это полное согласие. Однако на севере штата проблема более сложна. Штат занимает территорию, превосходящую но размерам всю Францию. Но дорог у нас мало, и 22 муниципалитета северной части штата расположены на полигоне засухи. Но и там думаем построить текстильную фабрику. В качестве первой вехи.

Подумав опять, губернатор продолжает:

— И все же самая актуальная и самая серьезная проблема у нас — это сельское хозяйство. На первом этапе мы желали бы увеличить производительность посредством стимулирования мелких крестьян к вступлению в кооперативы, поддерживаемые государственными кредитами. Последующие успехи будут больше зависеть от общенациональных решений, предлагаемых президентом республики и долженствующих подвергнуться одобрению парламентом.

— Господин губернатор, вы намекаете, без сомнения, на идеи реформ, выдвинутые президентом Гулартом, и в первую очередь на аграрную реформу?

— Я лично за эти реформы. Я сам их требовал. Я решительный их сторонник. Что же касается аграрной реформы, которая мне представляется необходимой, то я желал бы лишь, чтобы ее основные положения, предложенные президентом, осуществлялись дифференцированно по штатам. Бразилия слишком велика, слишком различны ее районы, чтобы один закон был повсюду одинаково уместен.

Этот прямой стиль собеседника, ясность его формулировок, хотя он и старается избежать полемики, ободряют меня. Предлагаю еще вопрос.

— Что вы думаете, господин губернатор, по поводу известных разговоров о просачивании коммунистов в правительственные сферы?

— Я не знаком с докладом по этому вопросу государственного департамента США. В крайнем случае, как я полагаю, можно было бы говорить, например, о том, что вокруг нашего правительства имеются некоторые политически сомнительные элементы. Но никак нельзя утверждать, однако, что это коммунисты. Если же о чем и можно говорить с уверенностью, так это о том, что наше правительство осуществляет исключительно национальную, бразильскую политику. Мы переживаем теперь сложный, деликатный период важных перемен. К сожалению, некоторые с легкостью необыкновенной причисляют к коммунистическим все движения, выставляющие какие-либо требования — и, кстати, всегда законные[27].

Уже решительно я спрашиваю г-на Пинто:

— Выставите ли вы свою кандидатуру на ближайших президентских выборах? Ваше имя, кажется, уже называлось…

На лице губернатора появляется непроницаемая улыбка:

— Все возможно…

Я настаиваю:

— И если бы вы были избраны президентом, какова была бы основная линия вашей политики?

Ответ обгоняет конец вопроса:

— Для развития Бразилии, ее экономики, ее богатств независимая внешняя политика является первейшей необходимостью. Проблемы Бразилии могут быть решены только бразильскими методами. А иностранный капитал будет добрым гостем лишь в той мере, в какой он будет способствовать осуществлению наших национальных задач.

Аудиенция кончается. Мадам Анна Аделина Лине, директриса частной школы и по совместительству шеф протокольной части в канцелярии губернатора, в совершенстве владеющая французским, любезно сопровождает меня до подъезда и оставляет под огненным душем солнца.

Я должен покинуть Белу-Оризонти в тот же день и совершить прыжок в Бразилию. Но два француза, приглашенные в гости к фазендейро, увлекли в эту экспедицию и меня. Они прибыли в Бразилию для переговоров от имени одной крупной французской фирмы, занимающейся торговлей земельными участками. Один из них — низкорослый, округлый, моложавый и добродушный, другой — высокий, худой, старообразный и злой. Они объехали страну от пальмовых садов Баии до пастбищ Риу-Гранди-ду-Сул и теперь завершают свою беспокойную миссию визитом к фазендейро в штате Минас. «Это нечто вроде сельского рая», — сказали им об этом имении. И вот они приглашают меня разделить с ними поездку в этот рай.

400 километров пыльной дороги превратили нас в рыжие пугала. Все окна машины были наглухо закрыты, так что нас поджарило до степени, когда начинаешь сосать собственный язык. Красная пыль проникла всюду: в корни волос, в складки денег в бумажнике. От пота на лице образовались коричневые потеки — будто все мы наложили грим и потом плакали. Только хозяин латифундии, сидевший за рулем, был в своей тарелке. Он неизменно сохранял свою осанку дикого зверя на свободе: эластичные, вполне спортивные жесты, постановка головы, заимствованная от суверена, небрежный тон большого сеньора. Даже перевернувшись несколько раз в грязи, он, кажется, остался бы безупречно элегантным…

Позади остается последняя деревенька, провожающая нашу машину удивленными взглядами. Потом сразу река, мост и… забор латифундии. Здесь начинается поместье. 25 тысяч гектаров жирных аллювиальных почв. Прямоугольник 20 на 12 километров. Собственность одного человека.