От косяка до штанги

За неделю до этого Маша призналась мне в своих сомнениях, связанных с состоянием ее здоровья. По всей видимости, в животе у нее появилась еще одна жизнь, и не без моего участия. Слишком настырный спермотазавр добрался таки по маточному путепроводу до конечной цели. Явных подтверждений тому не было, но ультразвуковое исследование провести не мешало бы. Перед отъездом я договорился с мастером, он в свою очередь договорился со знакомым гинекологом. Это была женщина, которой я делал кухню. Она согласилась посмотреть Машу. В Кингисепп я уезжал в полнейшем неведении о том, папа я или нет. Командировка не могла продлиться больше трех дней, и по приезде в Питер меня должен был ждать ответ.

Ехали на старом уазике, который выжимал на трассе 70 км/ч, притулившись ближе к обочине. Трясся, сморкаясь бензином из всех щелей. Нужно было облицевать листами ДСП холл кингисеппского ПТУ, изготовить панцирь для несущих конструкций. Я не мог сосредоточиться, потому что мыслями оставался в Питере. Вот она идет с утра в женскую консультацию, ничего не съев и выпив несколько чашек воды. Вот ложится на кушетку, оголив живот, который ей намазывают прозрачными соплями, напоминающими канцелярский клей. Ручка-фаллоимитатор скользит по коже, на экране вырисовывается ответ на вопрос.

Когда холл наконец покрылся деревянной чешуей, мы взяли бутылку перцовки и раздавили ее на троих вечером в номере гостиницы (официальное название). Понятно, что это была комната в какой-то общаге. Старенький мастер дядя Вася тут же вырубился, а мы со Сказкой взяли еще бутылку. Работа сделана, съедено 6 обедов, 6 завтраков и 6 ужинов. Заработано какое-то количество денег, которые должны выдать вместе со стипендией. Сказка морщился после каждой рюмки, я пил автоматически.

Следующим утром трасса, уазик, черепашьи бега в правом ряду. Странные ощущения. Стать отцом — круто. В 18 лет. Непонятно где жить и как, но это круто. Если призвать девственность к ответу, получим ответственность. И я бы ее получил, никуда бы не делся. Детство уползает умирать как кошка в неизвестный угол. Мир меняет очертания, начинает тыкать взрослостью.

Третий курс училища. Серега намекает на то, что траву придется увезти в Москву, его там ждут потенциальные покупатели. Ведь изначально планировалось, что не будет розничной торговли — мы не в универсаме. Продать оптом — деньги пополам, калькуляция выгоды проста как стамеска. Это бы все решило. Тогда можно и отцом стать. Но оптом не получалось. А продавая траву пакетами, денег не накопишь, это я к тому моменту уже осознал. Питер приближался, неизвестность разрасталась.

Дома я бросился к телефону.

— У нас будет ребенок.

Упало сердце и давай валяться. Маша, я люблю тебя. Значит, у нас будет ребенок. Меня даже не волновало, в каком состоянии он был зачат. В стенки разума стучала совесть, орала, что есть мочи. В компании с чистой совестью чувствуешь себя умиротворенно, но скучаешь при этом. В компании с грязной совестью чувствуешь себя неуютно, проявляешь активность. Иногда совесть покидает твою кампанию, и ты остаешься один. В такие минуты человек насыщается всем доселе невостребованным дерьмом жизни. Он просто не знает, что это дерьмо. Совесть — как рецептор вкуса, не позволяет чего-то отведать. С ее отсутствием шлюзы открываются, и человек тонет.

Зима провалилась в яму питерской ночи. Мороз бегал по лицу настырной мухой, раскатывал пластины холода, щипал и кололся. Красные носы прохожих вылезали вперед из под капюшонов и шарфов, светились в темноте, будто их намазали фосфором. Зима сжимала ноги в снежные тиски, и они коченели. Десять маленьких мумий, каждая размером с палец, заживо похоронены в двух ботинках. А десять других мумий скорчились в перчатках. Провода гудят как жилы, в которых стынет электрическая кровь.

— У нас будет ребенок.

Много ли я знал о жизни? Не больше чем сейчас. Пошел к мастеру и изложил суть проблемы. Больше идти было не к кому. Не хотелось говорить родителям, хотя они все равно узнали. Мастер дал мне словесного пинка, сказал, чтоб я не занимался идиотизмом — никакого отцовства. Не время еще. Та же женщина, что делал Маше УЗИ, согласилась сделать все остальное.

— Ведь что такое аборт, Павел? — говорил мне любующийся собой католик Стогов, когда я устроил ему очную ставку с батюшкой, — это когда мы с Вами пойдем в разведку, а Вы меня предадите.