От края и до края. Сказки народов Советского Союза

На следующий день вернулся он домой и послал своих сватов к Салымхан.

Скоро и свадьбу сыграли. Богатый был пир. Вино рекой лилось, столы от лакомств ломились, гости до-устали веселились.

Но вот прошло немного времени, и опять говорит князь своему сыну:

— Сын мой, завтра поутру мы отправимся с тобой в горы. Позаботься же, чтобы всё было готово для дальнего пути.

Что тут делать Ахмату?

— Хорошо, отец, — сказал он послушно, — воля твоя — для меня закон.

На рассвете оседлал Ахмат двух коней и подвёл к крыльцу.

Еды на этот раз он и не припасал, — ведь всё равно отец не позволит взять. И поехали они опять прежней дорогой.

И опять на прежнем месте остановил князь коня и сказал сыну те же самые слова:

— Сын мой, я устал и проголодался. Прошу тебя, утоли мой голод и укороти нашу дорогу.

Чуть не заплакал Ахмат.

— Как же я накормлю тебя, отец, — говорит он, — если мы ничего с собой не взяли. И как я укорочу дорогу, когда я не знаю, куда мы едем!

Не стерпел тут князь:

— Эх ты, безмозглый глупец!

И он принялся хлестать сына, да так, что воздух кругом засвистел. Потом повернул коня и поскакал домой.

Темнее тёмной ночи вернулись отец и сын.

Наскоро расседлал Ахмат коней и пошёл к себе в дом.

Сел возле очага, не ест, не пьёт, с женой не говорит.

— Друг мой, какая забота легла тебе на сердце? — спрашивает его Салымхан.

— Ах, что пользы говорить, только слова даром тратить, — отвечает ей Ахмат.

— Нет, скажи мне, — просит его Салымхан. — Кто знает, может быть, я помогу тебе.

— Никто не поможет мне, — печально сказал Ахмат. — Который уж раз берёт меня отец в поход. Куда едет, не говорит, брать еду не велит. А среди дня проголодается, с дороги собьётся и начинает меня ругать и бить — почему я голод его утолить не могу, и почему короткий путь не найду.

Выслушала его Салымхан и рассмеялась.

— Ах ты, бедняга, — говорит. — Ну, как это ты не понял слов отца!

— Понять легко, — говорит Ахмат, — выполнить трудно.

— Да если бы ты понял, — говорит Салымхан, — так и выполнить было бы нетрудно. Ведь отец не требовал от тебя ничего невозможного. Когда пожаловался он на голод, надо было тебе достать трубку, набить табаком и дать ему закурить. Закурил бы он, — и забыл о голоде. Ведь не всегда у воина при себе сумка с едой, зато трубка и табак — всегда при нём. А когда попросил тебя князь укоротить дорогу, надо было тебе повести рассказ о славных делах, об испытанных людях, о том, что ты сам видел и что от других знаешь. Заслушался бы тебя князь, — и не заметил, как время идёт. Умная беседа сокращает путь.

А в это время старый князь стоял у стены дома и слушал, о чём говорят муж с женой. Услыхал он слова Салымхан и вздохнул с облегчением. «Не обманулся я в своей невестке, — подумал он. — Теперь, что бы ни случилось со мной, я могу не бояться за свой дом и свой народ».

И зажили они все в мире и покое. Да недолго длился мир и покой.

Напали на владения князя разбойники-чужеземцы, самого князя в плен взяли, сёла разорили, скот угнали.

Долго томился князь в темнице. И стал он просить своих сторожей, чтобы разрешили они ему повидаться с их предводителем Джиаткиаром. Привели князя к Джиаткиару.

— Ты хотел видеть меня? Что тебе нужно? — спросил Джиаткиар.

— У меня есть просьба к тебе, — сказал князь.

— Говори! — приказал Джиаткиар.

— Ты храбр и могуществен, — начал свою речь князь. —Ты властелин богатых селений и славного народа. Но ты молод. Послушай же старого человека. Мало что прибавится к твоему богатству и славе, если я буду сидеть у тебя в темнице. Но если ты освободишь меня, я дам тебе богатый выкуп.

— Чем же ты, несчастный, хочешь откупиться? Что есть у тебя такого, чего нет у меня? — спросил Джиаткиар.

— Если ты освободишь меня, — сказал князь, — я дам тебе пятьсот баранов с кривыми рогами и пятьсот с прямыми, пятьсот быков с прямыми рогами и пятьсот без рогов.

— Кто же поверит тебе, — засмеялся Джиаткиар, — что ты приведёшь мне такое стадо? Что-то я не слыхал, чтобы на свете были бараны с прямыми рогами, а быки без рогов. Я хоть и молод, а не глуп.

— Если ты не веришь мне, — спокойно сказал князь, — давай сделаем так: я останусь здесь, а ты пошли своих гонцов к моему сыну. Пусть они скажут ему, какой выкуп должен он за меня дать.

— Хорошо, — согласился Джиаткиар, — я пошлю своих гонцов. А ты останешься у меня заложником.

— Только не забудь сказать своим гонцам, — вспомнил вдруг князь, — что, когда придут они в мой дом, пусть первым делом возьмут топор, что лежит у самого входа, хорошенько наточат его на осёлке и срубят средний столб, — тот, который подпирает крышу дома. Так было у нас условлено: если попаду я в беду и пришлю за выкупом, только тому верить, кто срубит средний столб посреди дома. Это и будет знаком, что мне нужна помощь, что если не выручат меня, — останется мой народ и моя семья без опоры, так же, как осталась без опоры крыша дома.

— Что ж, пусть будет по-твоему, — засмеялся Джиаткиар. — А если и после этого не пришлют за тебя выкуп, я отрублю тебе голову.

И, сказав так, он приказал своим гонцам отправляться в путь.