От легенды до легенды (сборник)

— Я весь теперь мой слух, — с излишней, возможно, горячностью отозвался царь. Из-за переговоров с послами и последовавшего совета военачальников — решали, можно ли верить марьям и как использовать случившееся с наибольшей выгодой, — он не имел возможности сам проследить за судьбой спасшихся пленников. Послы же о причине смерти своего господина ничего рассказать не пожелали. Что же удалось узнать его людям?

— Господин… — Воин говорил печально и тихо. — Великая радость и великое горе посетили сегодня нашу землю. Вот правдивая история того, что случилось, и я верю, что уста мои не солгут: два дня назад шанхский юноша пробрался на поле, где танцевали пленники, и присоединился к ним по доброй воле. Необычайной красотой и искусством танцора он смог привлечь к себе внимание Инда ибн Сида и убил его, когда тот возжелал совершить с юношей недостойное.

По рядам окружавших царя военачальников и царедворцев прокатился гул изумления.

— Может ли это быть, чтобы неопытный юноша одолел Инда ибн Сида, могучего воина? — Эльшад был встревожен, хотя сам пока не понимал причин своей тревоги.

— Может, мой царь. Потому что этот юноша — твой сын, царевич Керан аль-Ахсар.

Злой смех, как будто бы принадлежащий женщине, послышался в этот миг царю шанхов.

— Керан… — повторил он, не в силах поверить. — Мой сын?!.

Воин молчал, опустив голову.

— Где он?!

— Царевич с братьями, господин. Позволь мне проводить тебя…

* * *

Книга Царей Эрана говорит:

«И радость, воистину великая, и скорбь, бездонно глубокая, пришли в тот день рука об руку в земли шанхов. Ибо страшной оказалась цена надежды на избавление, и некому было вытереть слезы матерям детей, сгинувших на равнине Халал.

Но чернее прочих было горе царя Эльшада, ибо в день этот обрел он сына и вновь потерял его.

Керан ибн Эльшад аль-Ахсар не мог больше жить на земле шанхов как свободный воин — воин не может плясать перед врагами, даже если от этого зависит судьба его рода. Среди живых места для царевича не осталось — и все, что мог сделать для него царь-отец, — достойно проводить в страну мертвых.

Громко били мечами о щиты воины-шанхи, и по живому, как по мертвому, слагали песни о Керане певцы. А царь приказал считать тот скорбный день днем, бывшим за три ночи до него; днем, когда его сын еще не присоединился к Пляске на равнине Халал. И сказал также царь записать во всех свитках: за три дня до гибели Идзумарца смерть унесла царевича шанхской земли, достойного из достойных; он умер как воин и был похоронен как воин — и обрел достойное воина посмертие.

Так по велению смертного время замкнется в кольцо — и через три дня после не-бывшего не-живой царевич, танцевавший на халалской равнине, поразит царя Инда и избавит тем свою землю от гибели… Позор его и слава — они войдут в песни отдельно, и кто-то станет петь о Керане — воине и царевиче, но кто-то — и о Керане, сыне царя и танцовщицы, бывшем тем, кем хотел быть».

В тот же день похоронная процессия отделится от спешащего к столице войска шанхов. Добравшись до границы степи и пустыни, она остановится. Сложат большой костер сыновья Эльшада Шанхского, и их младший брат, как велит обычай, срежет свои дивные черные кудри и без жалости бросит их в огонь. Жарко будет гореть пламя, освещая ночь.

И, простившись с отцом и братьями, шанхский царевич легкой походкой танцора направится прочь от границ своей земли — под широким небом, по бескрайней равнине…

Ольга Власова Девона