От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Великобритания и Франция направили войска в Саудовскую Аравию скорее как члены НАТО, чем ООН, хотя формально никакой натовский механизм не был задействован. В еще большей степени выглядела американо-натовской операцией военно-морская блокада Ирака. «В американской политике сочетаются как принципиальный момент неприятия агрессии, так и сильный, региональный (а также глобальный) практический интерес, — писали «Известия». — Вашингтон думает не только и не столько о принципе наказуемости агрессии, сколько о сохранении и укреплении своего влияния на Ближнем Востоке… Высаживая войска в пустыне и накапливая рядом военно-морскую армаду, Вашингтон поддерживает Саудовскую Аравию — своего «друга» и союзника — против давнего своего неприятеля — Ирака, Москва, наоборот, выступает против своего «друга» в пользу проамериканской монархии, санкционируя действия американцев»^{353}.

Жертвуя отношениями еще с одной диктатурой, Советский Союз снова подтвердил приверженность новому курсу в международных делах. Стратегическая выгода от сотрудничества с США (как политическая, так и практическая) должна была перекрыть убытки от потери дружбы с Саддамом Хусейном. Если бы Москва поддержала в какой-то форме обреченный иракский режим или даже осталась нейтральной, могло рухнуть непрочное здание новых отношений с Западом.

Что же до Вашингтона, то там с самого начала заявили, что право определять, что такое интересы мира и стабильности, американская администрация оставляет за собой.

Вашингтон шел к военному решению конфликта, хотя, если бы до 15 января 1991 года Саддам Хусейн отступил, оно было бы политически невозможно. СССР до конца пытался добиться политического решения.

Для США приоритеты были сведены к формуле «нефть и освобождение Кувейта». Ясно, что принцип недопустимости агрессии и наказания агрессора стал действенной силой потому, что были затронуты нефтяные интересы США и Запада в целом. Гипотетическая ситуация захвата одной африканской страны другой не привела бы в действие подобную военную мощь. (Даже помощь США Чаду против Ливии предназначалась в первую очередь для «наказания» Каддафи.) Но объединенный нефтяной потенциал Ирака и Кувейта, почти равный саудовскому, возможное расширение агрессии на Восточную, нефтяную, провинцию Саудовской Аравии создавали опасность установления контроля непредсказуемой и враждебной Западу силы над значительной частью ближневосточной нефти. То, что эта сила была не просоветской, а самостоятельной, не меняло самого факта опасности.

Во время подготовки к войне и особенно в ходе войны стали вырисовываться дополнительные приоритеты США, лежащие, так сказать, между нефтью и освобождением Кувейта, а именно разрушение военной машины Ирака, в том числе его зачаточного потенциала оружия массового уничтожения, и обеспечение какого-то последующего военного присутствия США в регионе в масштабах больших, чем до начала кризиса. Задача уничтожения военной машины Ирака особенно явной стала в ходе войны, когда Саддам Хусейн попытался расширить ее рамки, нанеся ракетные удары по Израилю. Вознаграждением за политическую выдержку израильского руководства стал полный военный разгром Ирака — самого мощного и опасного противника Израиля в арабском мире — руками США и их союзников по коалиции.

Было ясно, на чьей стороне сила, кто практически мог остановить и покарать агрессора. Советский Союз прощался на Ближнем Востоке с политикой сверхдержавы, и этот процесс происходил болезненно. Многосторонний внутренний кризис в СССР ограничивал его возможности, но не снимал специфических задач и интересов.

Для советского руководства задача добиться освобождения Кувейта мирным, политическим путем стояла, пожалуй, во главе угла. Требовалось практическое доказательство действенности нового подхода к международным отношениям, так называемого нового политического мышления. Естественно, что слабеющий Советский Союз был больше, чем США, заинтересован во внедрении в международную практику этой философии. Отрицание ее сначала Ираком, а затем в какой-то степени и США, которые вышли за рамки мандата ООН, наносило ущерб и интересам страны, и престижу советского президента.

В СССР с пониманием относились к нефтяным интересам Запада в регионе даже во времена холодной войны. Но Москве было все равно, какую часть ближневосточной нефти контролирует Ирак. СССР как экспортер нефти был заинтересован в росте цен на нее, хотя фактор нефтяных цен не мог существенно влиять на советскую позицию.

Политическое урегулирование кризиса позволило бы СССР немедленно возобновить приостановленное на время эмбарго экономическое сотрудничество с Ираком, который был едва ли не самым выгодным партнером СССР в «третьем мире». Кризис также прервал развивающееся сотрудничество с Кувейтом.