От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю

Книжники также сформировали величайшую и наиболее известную часть Библии: миф о Сотворении. Большинство подобных мифов, включая месопотамские, изображают бога старательно лепящим из глины мир и его обитателей. В том же ключе построены и старейшие древнееврейские сказания о сотворении мира, на которых основана иудейская Библия: Бог собственноручно создает все сущее. Так представляли себе сотворение мира люди, привыкшие к ручному труду. Но Бытие открывается совсем не так. Бог не пачкает рук. Он вообще не работает руками, не прикасается к своим творениям. Одной лишь силой слова он извлекает мир из ничего. Таким видели сотворение мира чиновники-писцы, жизнь которых проходила в стороне от ручного труда, а работа заключалась в том, чтобы распространять сказанное на большие расстояния.

458 Г. ДО Н. Э., ИЕРУСАЛИМ

У грамотеев-писцов были серьезные основания для того, чтобы закрепить за собой право распоряжаться текстами, значение которых постоянно увеличивалось: эти тексты играли особую роль в общине изгнанников, поддерживая в них стремление вернуться в страну предков, столь впечатляюще описанную в этих сказаниях.

Ездра стал их вождем. В 458 г. до н. э. он обратился к своим соплеменникам-изгнанникам[152] с воззванием, в котором убеждал их отказаться от жизни, которую они сейчас ведут, и перекочевать обратно в землю предков. В лагерь, который Ездра разбил на берегу реки Агавы, севернее Вавилона, стали собираться потомки различных родов и представители различных профессий[153]. Путешествие, несомненно, предстояло опасное. Переселенцы не имели даже охраны. Ездра уверял, что защитой для иудеев станет их единый бог Яхве, и потому обращение к персидскому царю с просьбой о войске выглядело бы кощунственным актом неверия[154].

Относительной гарантией безопасности в пути, имевшейся у Ездры, можно считать лишь письмо от персидского царя Артаксеркса I, извещавшее о том, что переселяющиеся иудеи пребывают под его покровительством, и местные правители должны оказывать им содействие[155]. Разбойники вряд ли были грамотны и, следовательно, не могли прочесть царское письмо, но печать должна была произвести впечатление и на них. Вообще-то Ездра направлялся в Иерусалим как официальное лицо: Артаксеркс поручил ему изучить положение дел за рекой Иордан[156].

Иудеям редко доводилось пользоваться благосклонностью великих держав. Наилучшим вариантом для них обычно являлось безразличие крупных соседей, в чем они убедились на примере взаимоотношений с Навуходоносором, царем Вавилона, разрушившим Иерусалим. Но за прошедшее с тех пор время их старого врага сокрушили персы, захватившие Вавилон и включившие в свои владения Египет. Иудея неожиданно оказалась в точке пересечения стратегических интересов, стала важнейшим звеном, связующим Египет и Вавилон. Отправляя на родину предков многолюдную общину во главе с Ездрой, царь Персии руководствовался отнюдь не милосердием. Он поручал Ездре укрепить одну из важных опорных точек империи[157].

Ездра и его подопечные без особых происшествий преодолели около 1300 км и благополучно переправились через Иордан. Впервые за всю свою жизнь эти люди ступили на легендарную землю своих предков.

Но на завершающем этапе путешествия, от реки в горы, они выяснили, что все обстоит не так, как они рассчитывали[158]. Эти места оказались почти необитаемы, все пребывало в запустении и несло на себе печать разрухи. На пути не попадалось ни укрепленных городов, ни крупных селений – лишь редкие жалкие деревушки, где обитали потомки той незначительной части народа, которой семьдесят лет назад удалось избежать переселения. Эти жалкие остатки народа не могли даже толком прокормиться со своей земли и, конечно, ничуть не походили ни на роскошный царский двор, описанный в сказаниях, ни тем более на высокоразвитую цивилизацию, которую представляли себе изгнанники, пребывая в Вавилоне[159]. Неотесанные земледельцы общались между собой на грубом диалекте и вели совсем не ту жизнь, что вернувшиеся. Некоторые из них на словах поклонялись богу Яхве, но жили бок о бок с другими племенами и вовсе не проявляли истовости в религии. Изгнанники практиковали строгие правила соблюдения субботы и другие ритуалы и законы, свидетельствующие о чистоте веры[160], но здесь всему этому не придавали значения.

Но даже это оказалось мелочью по сравнению с тем, что увидели странники, достигнув своей цели – Иерусалима. От мощных стен и величественных ворот, которыми славился город, остались развалины[161]. Город был беззащитен перед любым, кто захотел бы им овладеть. Но кому он мог понадобиться? Одни кварталы были совсем безлюдны, в других еле-еле теплилась жизнь. Иерусалим, город из легенд и снов, о котором Ездра и его последователи столько слышали, представлял собой всего лишь гору щебня.