От лица огня

Илья просмотрел фамилии: шестеро из пожарной команды «Арсенала», ещё шестеро из второй городской, трое ребят из караула госбанка, двое из госпожарнадзора, эти постарше, одному уже за пятьдесят. Их бы заменить на молодых бойцов, но Илья вовремя заметил пометку — оба члены партии, наверное, комиссар включил, решил он и положил список перед собой.

— Замен не будет. Что я как командир взвода должен сейчас делать?

— Если по личному составу возражений нет, — комбат был доволен, что вопрос решился быстро, — найди карандаш, линейку, большой лист бумаги и подготовь окончательный вариант именного списка. Вот тебе образец. Подумай, кого назначить командирами отделений. Список сдай мне до обеда. Завтра на военном совете утвердят всех взводных. После этого соберёшь своих, получите обмундирование, сухпайки и прочее.

К обеду Илья смог заполнить только половину разделов списка, а колонка «Место жительства ближайших родственников / точный адрес/» оставалась пустой. Он и о своих-то родственниках не понимал, что писать — не было у них теперь точного адреса. Подумав, решил дать адрес брата: г. Нижний Тагил, Гольдинов Е. Г. и киевский адрес матери — когда-нибудь же она туда вернётся.

— Пока так сойдёт, — взял у него список Гриценко. — Остальное впишешь завтра. После совета полка соберем батальон, и я представлю всех командиров взводов.

По пути домой Илья зашел на стадион, попрощаться со Щегоцким. Но Кости уже не было.

— Щипу вчера отправили в Никольскую слободку, пожарником. Оттуда всю команду в партизаны забрали, некому на брандспойте стоять, — сказал Илье один из грузчиков. В Никольскую слободку Илья не поехал.

Киев заметно опустел за месяц войны, но безлюдным он всё равно не казался. Уезжавшие суетились, спешно заканчивали последние, самые важные дела, замирали у радиоточек, когда передавали сводки Совинформбюро, слушали хмуро и, не узнав ничего обнадёживающего, неслись дальше. Остававшиеся выглядели растерянно, они не знали, представить не могли, чего им ждать, когда Киев займут немцы. Впрочем, терялись не все, многие помнили восемнадцатый год. Тогда немецкие войска удерживали Украину в шаге от гражданской войны, уже выжигавшей российские губернии. Но даже те, кто твёрдо знал, что при немцах был порядок, догадывался, что в этот раз придут другие, новые немцы. Порядок-то будет, кто ж сомневается, но вот какой? Были и такие, кто просто не задумывался — зачем ломать голову над тем, что ещё не случилось? Жарким и солнечным летом сорок первого на киевских пляжах загорали ослепительные красавицы. Как, впрочем, и всегда.

24 июля, в три часа дня, Илья в последний раз зашёл домой. Он уже был в форме, в петлицах краснел один кубик младшего лейтенанта. Командир назначил сбор полка на шесть часов вечера, на плацу Школы милиции.

У подъезда к Илье подкатился Коржик. Казалось, управдом ждал именно его.

— Ну что, чемпион? Супругу в тыл, а сам на фронт, родину защищать?

— Да, сегодня отправляемся. — О том, что полк партизанский, знали только его родные. Остальным он говорил, что будет служить в армии. — А вы остаётесь?

— Горкоммунхоз не того масштаба организация, чтобы её эвакуировать. Остаёмся, да. За водопроводом нужно следить, за канализацией. Проводить противопожарные мероприятия, сам понимаешь. Вот, вернёшься, а в квартире порядок: всё стоит, как оставил. Кстати, ты ключики когда будешь сдавать?

— С собой возьму. Чтобы вас не тревожить.

— А вот это неправильно. Ключи нужно сдать.

Илья тяжело хлопнул Коржика по плечу, и у того от неожиданности подогнулись колени.

— Поговорим об этом в следующий раз, а пока считайте, что я в командировке, как обычно.

Квартира стояла пустой и снова казалась огромной. Илья нарочно крошил её тишину твёрдыми шагами, хлопал кухонными ящиками, проверяя, не осталось ли в них что-то нужное. Нашёл старый перочинный ножик, обрывок бечевки и спичечную коробку с солью. Всё это он бросил в уже собранный вещмешок.

В шкафу ещё висели вещи Феликсы. Илья бы так их и оставил, но из тусклого ряда шёлковым отливом вдруг сверкнул красный халат, и что-то в нём дрогнуло. Он сгрёб всё, что было в шкафу, завернул в грубую почтовую бумагу и затолкал свёрток в дальний угол антресолей, понимая при этом, что делает вполне бесполезное дело.

В углу комнаты, на полу, стоял их старенький патефон. Илья завёл его, сел рядом, прислонившись к батарее, но пластинку ставить не стал. Пружинный двигатель работал тихо, чуть пощёлкивая.

Легко сказать нагловатому управдому «поговорим, когда вернусь». А когда он вернётся, если не может даже уйти? Сейчас патефон остановится, и я пойду, решил Илья.

Минуту спустя он перебросил вещмешок через плечо, закрыл дверь и быстро сбежал по лестнице. Он прошёл через двор, как проходил много раз, уезжая в командировку.

Вечером полк получил оружие и ночью в свете мощных вокзальных прожекторов погрузился в вагоны. Незадолго до рассвета состав с батальонами 2-го партизанского полка окружным путём отправился в Гребёнку. Обычная дорога через Фастов уже несколько дней была перерезана немцами.