От лица огня

Проводник вывел их на дорогу и пошагал в сторону Коростеня. Был он средних лет, внешность имел неприметную, от разговоров уклонялся, но командир второго взвода не отставал и тормошил расспросами. Никитин хотел знать всё.

— Из какого ты села?

— Та тут, недалеко, за лесочком, — уклончиво отвечал проводник и замолкал.

— А немцы у вас есть? Давно?

— Та ну, есть. Всюду есть, и у нас есть.

— Сколько их?

— Та кто ж считал? Чтобы считать, нужно в селе сидеть, а я где? Вас вот веду.

— Иди ко мне в отряд, — наседал Никитин. — Почему не хочешь?

— Та я хочу. Только работы много.

Первое время они шли вдоль хорошо уже знакомого Москаленковского леса. И дорога, и поля вокруг, и холмы, перемежавшиеся ярами, были залиты серовато-золотым лунным светом — ночь стояла тёплая, тихая и безоблачная. В неверном свете ночи холмы виделись выше, поля отливали дрожащей синевой, и только лес, тянувшийся по правую руку, чернел густой неровной полосой, отделяя землю от склонившегося над ней звёздного неба.

Бойцы миновали село, проступавшее вдали крышами и силуэтами труб над хатами. Ни в одном окне не заметили они огня, только собаки рвали ночную тишину разноголосым лаем.

— Что это за село? Как называется? — продолжил допрашивать проводника командир второго взвода. — Там есть немцы?

— Село называется Моринцы. Рядом — Ситники. А немцы же мне не докладывают, есть они там или, может, ушли куда, — медленно и с неохотой ответил проводник. Он внимательно разглядывал придорожные кусты, словно искал что-то, потом решительно свернул с дороги, и оба взвода пошли следом за ним.

— Это не те Моринцы, где родился Шевченко? — спросил проводника кто-то из бойцов Ильи.

— Нет. Те Моринцы дальше, за Корсунем.

— А всё равно ведь шевченковские места. Сердце Украины. И ночь, как в «Катерине»: «Кричать сови, спить діброва, зіроньки сіяють, понад шляхом, щирицею, ховрашки гуляють».

Они вышли на едва заметную тропу и двинулись полями, удаляясь от леса. Ситники остались слева, а справа чернело другое село, и тоже ни единого проблеска света не виднелось в его окнах. Только лай собак, такой же яростный, такой же безнадёжный.

Проводник шёл быстро и уверенно, и так же быстро старались идти бойцы, но тропа была узкой, они растянулись длинной цепочкой, в которой Илья шёл замыкающим. Он следил за головой колонны и по силуэтам идущих впереди, видел, как вьётся тропинка, обходя холмы и яры.

За полночь партизаны вышли к руслу высохшего ручья — в те дни, что они провели в Москаленковском лесу, не прошло ни одного дождя.

— Там дальше село и железнодорожный переезд, — понизив голос, сказал проводник. — Переезд охраняется, а в селе немцы. Не курить, не разговаривать. Идти быстро.

— Может, ударим по ним, а? — предложил Никитин.

— Мне приказали вас привести живыми в Таганчанский лес. Что там дальше будет, то ваше дело, а в дороге без глупостей. Тут главный я, — неожиданно жёстко ответил проводник.

Они молча двинулись дальше, обходя переезд и село. В самый тёмный, предрассветный час два взвода перебежали железнодорожную ветку и двинулись к небольшой рощице. Казалось, почернел сам воздух. Луна скатилась к горизонту, перевернулась и побелела, словно всю ночь кто-то вымачивал её в соляном растворе. Но навстречу им из рощи уже неслась переливчатая, высокая песня малиновки — короткая летняя ночь заканчивалась. Неглубокой лощиной партизаны обошли рощу и вскоре вышли ещё к одному ручью — под узкими мостками тихо журчала вода. Впереди, совсем чёрный на фоне светлеющего неба, поднимался Таганчанский лес.

— Надо бы до рассвета успеть, — себе под нос пробормотал проводник, но его услышали все, и два отряда быстро, почти бегом, пошли яром, уже без тропы, ломая мелкий кустарник, сбивая росу с осоки. — Хоть бы туман какой лёг.

Тумана не было. Небо за лесом наливалось светом и солнцем, но вокруг всё оставалось серым — редкие деревья, прутья полыни, торчавшие из земли, лица бойцов.

Они поднялись по пологому склону яра и разом замерли. Таганчанский лес был перед ними, метрах в ста, не дальше. На опушке, отделяя отряд от леса, какие-то люди рыли окопы. Наверное, ещё не поздно было нырнуть в яр и выйти в другом месте, но командир второго взвода уверенно и громко крикнул:

— Напрасно прятались — тут наша часть.

И верно, люди с лопатами были в форме красноармейцев, но как-то странно они выглядели, многие без гимнастёрок, в штанах и одних нательных рубахах. Неужели им стало жарко в это предрассветное время?

— Постой, не кричи, — тихо сказал Илья, но Никитин уже уверенно шагал к копавшим. За ним потянулись бойцы.

— Первый взвод — на месте, — скомандовал Илья.

— Да это наши, — не останавливаясь, насмешливо бросил ему Никитин. — Зачем немцам рыть окопы?

Действительно, зачем немцам рыть окопы? Всего мгновение спустя по второму взводу со стороны леса хлестнула автоматная очередь, и Илья уже не думал над этим вопросом. В сером предрассветном полумраке они не заметили двух автоматчиков, охранявших пленных красноармейцев.

— Все быстро назад, — скомандовал Илья. — Никитин, возвращай своих, мы вас прикрываем.