От любви до ненависти, Уокер? (СИ)

— Как ты не понимаешь, что делаешь только хуже нам?! Нам всем! Перестань! Хватит! Остановись, Алек! — она закричала, размахивая руками перед его лицом. Голос Вики охрип от крика.

Она смотрела на него безумными глазами. Капилляры полопались, окрашивая белое глазное яблоко в бледно-красный оттенок.

— Не могу. — Он отвёл от неё взгляд, напрягаясь всем телом.

— Ты убиваешь себя. — она резко опустила голову, касаясь подбородком грудной клетки. — Я прошу тебя, пожалуйста, — её затрясло. Слова перемешались с всхлипами, будто она была маленьким ребёнком, переживающим последствия истерики. — Пожалуйста… — она всхлипнула, проговаривая отрывисто слова. — Я не могу потерять и тебя. Не могу. Ну, пожалуйста, Алек.

Что-то в его взгляде изменилось в ту ночь. Он обнял её. Долго просил прощения, уткнувшись в её плечо. Алек сжимал в кулаке ткань футболки на спине ведьмы, будто она была его спасательным кругом. Они оба плакали.

Мне казалось, что я вижу дежавю. Его взгляд той ночью. В подвале сгоревшего дома был таким же.

Как только Вики успокоилась, он отстранил тело подруги от себя, и посмотрел на заплаканное лицо.

— Я обещаю. Поверь мне, ладно? Дай мне убедиться… Последнее дело. Я клянусь тебе. Даю слово, что…

— Хорошо. Ладно. — она согласилась, понимая, что ему это нужно. Если он снова её обманет, она сдаст его в адскую психушку.

Каждый переживал свою утрату по-своему.

Вики рисовала. Много. Слишком много Люцифера. Их жизнь. Она выместила все стадии своей потери на холсты.

Отрицание. Гнев. Вину.

— Я ненавижу его. Я так сильно его ненавижу. Он говорил, он клялся, что мы самое главное. Мы. Он и я! Как он мог… Как он, чёрт возьми, мог оставить меня?!

Вики злилась на него. Ей казалось, что он выбрал самый легкий из путей.

Это не правда.

Отпустите меня.

Вы лжёте.

Я хочу к нему.

Я ненавижу его.

Пожалуйста, оставьте меня.

Это ты виновата!

Вы все! Вы могли остановить его! Это всё из-за вас!

Он хотел спасти меня.

Он спас меня.

Простите.

Я люблю тебя, Люцифер.

Я прощаю тебя.

Я люблю вас.

Моё сияние.

Я справлюсь, обещаю.

Она пережила глубочайшую депрессию, с которой справилась. Она приняла. Отпустила. Вики стала прекрасной мамой, продолжила любить его и вспоминать всё то хорошее, что он дал ей, с улыбкой. Пусть и грустной.

Алек. Он же застрял. Он остановился ровно на середине. Его душила вина. Навязчивость этой мысли буквально преследовала его по пятам. Он нёс этот груз слишком долго. Пора с этим покончить.

— Умираю с голоду. — Рассказывая про загруженный день в галерее, она достала телефон, заказывая ужин. Её телефон завибрировал, и Вики поднесла трубку к уху. — Да, милый? Да. Когда ты вернёшься? Чудно. Не мог бы ты заехать к Харису и забрать наш ужин? Отлично. Я люблю тебя.

Двадцать минут спустя нас ждал ужин из мексиканского ресторана, и обнаглевший демон, что мнил себя королем всего и вся.

За два месяца, что мы путешествовали, парень загорел ещё сильнее.

Каждый раз, смотря на Данте, я ошарашено восхищаюсь тем, что получилось создать у Люцифера и Вики. Данте обладает его чертами лица. Широкими бровями, что парень любит изгибать при подмигивании или ухмылке. Его привычка щёлкать языком раздражает больше всего на свете, но стоит ему состроить глазки, выпятив полные губы, и надуть их, как в детстве — все вокруг готовы растаять.

Когда парень возвращался домой, его глаза всегда вспыхивали озорным огнём. В прямом смысле. В школе или с друзьями они меняли свой цвет на карие, почти чёрные.

— Ты уверен? — спросила Вики у сына, доставая из пакета контейнер с безупречным запахом жареной кукурузы.

— Конечно. — Он хрустнул яблоком, — дедушка сказал, что я могу рассчитывать на них после первого адского года выучки. И, мам, — протянул он, заметив, что Вики нахмурилась. — Мы говорили об этом.

О, я поняла. Речь снова об этих ужасных, варварских методах высечения на коже рисунков адскими чернилами, или как там правильно.

— Мне не нравится сама мысль о том, как это может быть больно.

— Да, — я хлопнула его по плечу. — Может в салон? Давай вместе. Бемс говорит, мне бы пошла змея. Зелёная такая. Или крылья. Закосим под бабочек или фей?

Демон нахмурился. Он сурово покачал головой. И, осторожно глянув на маму, сказал:

— Ты всегда говоришь о татуировках отца, как о шедеврах Маньеризма{?}[Художественный стиль. Позднее возрождение. 1520-1590 гг ]. Коул тоже говорил, что отец был одним из тех, кто носил на себе больше всего адских татуировок. Их ведь делают не просто так, мам. — Данте задрал прямой нос и немного прищурился. Господи, как они похожи. Если бы Данте не брился, клянусь, я бы думала, что смотрю на близнеца Люцифера. — Это показатель силы. Отличительные знаки. Статус!

Вики с громким вздохом покачала головой, понимая, что спорить бесполезно. Достав последний контейнер, она посмотрела вверх, на лестницу.

— Где Даниэла? Почему она не спускается?

— Мам, ты же знаешь её. Не успел я их привезти она убежала к себе, даже не рассказав, как там Япония.

— Стоит, — парировала я. — Её немного укачало в самолёте. А перемещаться она не захотела.