От любви с ума не сходят

Я вовсе не хотела быть невежливой. Но все это время, с самого момента пробуждения, нещадно приводя в порядок свою физиономию, я мысленно проигрывала в воображении картины вчерашнего вечера. Огромный силуэт с чересчур длинными руками и гигантским молотком в руках… Я понимала теперь, что видела не живого человека, а его тень - и отпрянула не от реального злодея из плоти и крови, а всего лишь от тени.

Если бы не одна горящая лампочка, которая мне его выдала, то все бы могло обернуться совсем по-другому… Что я могла сказать теперь о том, кто тюкнул меня медицинским молоточком? Это был, несомненно, мужчина - у тени были короткие волосы и неженские пропорции. Скорее всего, на нем был расстегнутый белый халат - у меня в голове в тот момент появилось мимолетное впечатление о «призраке» - не из-за того ли, что фалды длинного одеяния у тени свободно болтались? А вот насчет роста ничего определенного я не знала - знала только, что он не карлик. Силуэт выглядел костлявым и тощим - но это еще ничего не значило.

Кто мог быть этим злоумышленником, который поджидал меня именно там и тогда, где и когда я должна была непременно появиться? Этот человек знал, что я в этот вечер дежурю, более того, он знал, что я пошла в приемное отделение. Вызов был неожиданным, его нельзя было подстроить; значит, за мной либо следили, либо… не так уж много народу знало, куда меня вызвали на консультацию, и среди них был Володя, который спас меня из рук убийцы или… или сам ударил меня, а потом, завидев санитара с каталкой, испугался и выступил в роли моего спасителя.

К тому же - не слишком ли много он знал об Але для простого знакомого, «желторотого интерна»? И его странные слова о чувстве вины перед Алей, о том, что если бы он был повнимательнее, то она была бы жива, сказанные вчера в этой самой комнате? И то, что он все время отметает личные мотивы убийства Али, подводя нас с Эриком к мысли о том, что это дело рук Сучкова - разве это не странно, или, другими словами, - не подозрительно?

Нет, ответила я себе, отбрасывая в сторону тюбик с гримом, нет! Что бы мне ни говорили факты, что бы мне ни говорили мои собственные глаза - я никогда не поверю, что Володя на это способен. Я помню тепло его тела, ту ласковую бережность, с которой он нес меня на руках, и, главное, те необыкновенные ощущения, которые я испытала, находясь в полузабытьи.

А его поцелуй - никогда не поверю, что мужчина, который так меня поцеловал, может быть в меня не влюблен. И тем более что он пытался меня убить… Я буду верить только тому, что говорят мне мои чувства и моя интуиция.

В больнице о происшествии со мной поговорили денек-другой и благополучно забыли. Общепринятая версия была такова: какой-то возбужденный псих или алкаш сбежал из приемного покоя и бродил по больнице - а на меня напал потому, что я на него наткнулась. Куда он делся потом? А кто его знает: скорее всего, поплутав еще немного, выбрался наружу - и был таков.

17

Можно было ожидать, что после этого достопамятного вечера наши отношения с Володей вступят в новый этап, но этого не случилось. Вернее, они изменились, но совершенно в иную сторону - и в этом был виноват не кто иной, как мой бывший, вернее, несостоявшийся супруг.

Как всегда, Витя нагрянул как снег на голову. Он, разумеется, не позвонил заранее по телефону, а поехал сразу ко мне домой и изнасиловал дверной звонок, пока я его не впустила, опасаясь за целостность моей и так трещавшей по всем швам головы. Увидев меня, он ужаснулся и даже отпрянул (и я была в глубине души рада, что мне удалось его напугать), но очень быстро взял себя в руки и начал распоряжаться. В четыре часа дня, когда усталый Володя (он отдежурил за меня ночь и днем занимался не только своими, но еще и моими пациентами) со скромным букетиком цветов показался на пороге, его по-хозяйски встретил Витя. Он на этот раз обошелся без купального халата, не дала я ему переодеться и в тренировочный костюм (ненавижу эту привычку - ходить дома в «Адидасе», тем более - в чужом доме!), тем не менее серый свитер ручной вязки придавал ему домашний вид. Широко улыбаясь, он пригласил Володю войти:

- Вы, наверное, из больницы? Я Виктор, Лидин муж. Лида, к сожалению, плохо себя чувствует, я уложил ее в постель. Что у вас за психи такие буйные? Когда Лида переходила на эту работу, мама ее мне клялась и божилась, что у нее будут такие же тихие пациенты, как и в Питере. Не представляю себе, когда она будет в состоянии выйти на улицу! Ну ладно, я уже позвонил к себе на фирму, что вынужден задержаться в Москве.

К сожалению, я в это время как раз дремала у себя на софе и звонка не услышала; меня разбудил голос Виктора, который в своем преувеличенном радушии говорил чересчур громко. Все еще сонная, прижимая к голове грелку с растаявшим льдом, я, запахивая на себе халатик, выглянула в прихожую - и поймала на себе взгляд Володи, тут же приморозивший меня к полу. Сухим тоном, как будто обращался к совершенно постороннему человеку, он произнес: