От любви с ума не сходят

- Я сожалею, Лида, что вчерашний день обошелся тебе так недешево - но, как я понимаю, о тебе есть кому позаботиться. Выздоравливай быстрее, - и, положив букетик астр на галошницу, он повернулся и ушел, не прощаясь.

Хотя у меня и раскалывалась голова, я тем не менее ее не пожалела и устроила Виктору дикий скандал. Дикий по моим меркам - это значит разговор не на повышенных, а, наоборот, на абсолютно ледяных тонах. Спокойно и тихо я заявила моему бывшему, что если он сейчас не уберется, я оболью чернилами все договоры и платежки, что лежат в его дипломате, а если он вообще не прекратит вмешиваться в мою личную жизнь, то мы не только окончательно поссоримся, но я никогда - никогда! - больше не скажу с ним ни слова ни по телефону, ни лично. Перепуганный Костенко схватил свой дипломат и, прижав его к груди, просил у меня прощения; это было смешно, но я не в силах была смеяться и ушла к себе, позвав за собой Гришку, чтобы он меня пожалел - у него это классно получается. Боже мой, и я столько лет прожила с человеком, который до сих пор не понимает, когда я говорю всерьез и когда - нет!

Поверил, что я вылью пузырек чернил на его драгоценные бумаги! Да вы найдите такой дом, где все еще хранят чернила… В юности у меня был один недалекий, но зато очень вредный поклонник - я как-то однажды пообещала накормить его бледными поганками; через полгода он зашел к нам домой - ни мамы, ни Али не было, и я усадила его пить чай. К моему великому изумлению, он ничего не ел - боялся, что я его отравлю. Вот и Костенко - миллиардер, а туда же… Да и Володя хорош: «Я сожалею, Лида…» Болван несчастный!

В конце концов Виктор не выдержал моего скорбного молчания и убрался, предварительно натаскав в дом кучу продуктов и оставив мне аптечку, которой хватило бы, чтобы поставить на ноги целую команду нокаутированных боксеров. Но все равно отлежаться как следует мне не удалось - от злости я уже на следующее утро встала и отправилась на работу. Появление мое в стационаре вызвало просто фурор! Еще бы: волосы, высоко собранные на самой макушке, неровными прядями падали во все стороны и обрамляли лицо - вернее, закрывали его, оставляя на виду только нос и подбородок; я была похожа на сумасшедшую старлетку или на давно нещипанного кудлатого терьера в черных очках. Но хотя бы ни синяка, ни пластыря на лбу не было видно.

Я молча зашла в свою ординаторскую и швырнула сумку на стол; Синицын, который удобно пристроился в моем любимом кресле и тихо беседовал с пациенткой, при моем появлении вскочил как ошпаренный:

- Простите, Лидия Владимировна, что я занял ваше место - но я был уверен, что вы пролежите дома, по крайней мере, еще неделю… Боюсь, что вы немного рано поднялись на ноги…

- Спасибо, Владимир Евгеньевич, что вы так радуетесь моему выздоровлению… Сидите, сидите, я пойду работать в психотерапевтический кабинет.

Больная, с которой в данный момент вел беседу Володя, была бледной молодой женщиной, впавшей в глубокую депрессию после смерти своего новорожденного малыша. Она лежала у нас уже месяц, и никто никогда не видел ее улыбающейся.

Но тут она вдруг прыснула и, давясь от смеха и закрывая лицо платком, бросилась прочь из кабинета. Ошеломленные, мы смотрели ей вслед.

- Что ж, иногда невредно приходить на работу и с подбитым глазом, особенно если это способствует улучшению психотерапевтического климата в стационаре, - добродушно прокомментировала я ее бегство; всем своим видом я показывала Володе, что протягиваю ему трубку мира. Но он не принял моей протянутой руки, а вместо этого сухо отозвался:

- Извините, Лида, что я не обрадовался вашему появлению на рабочем месте. Честно говоря, я думаю, что всем было бы лучше, если бы вы остались сегодня дома, но раз ваша экстравагантная внешность сослужила нам службу - уже хорошо. Хотя сплетен теперь не оберешься.

Ах, так! Я повернулась к нему спиной и стала демонстративно вытаскивать из сумочки разные мелочи и раскладывать их на столе. Володя собрал в охапку свои истории болезни и уже в дверях, обернувшись, спросил вполне по-человечески:

- Сильно болит?

Но я уже вошла в роль оскорбленной в лучших чувствах стервы и ответила, высокомерно задрав нос:

- Нет. Когда есть кому о тебе позаботиться, выздоравливаешь быстро.

Самое смешное, что раньше, когда Володя еще только начал оказывать мне знаки внимания, никто из пациентов ничего не заподозрил - может быть, потому, что оба мы вели себя совершенно естественно, может, сплетников сбило с толку явление неземного красавца Эрика. Но когда Синицын вбил себе в голову, что между нами ничего быть не может, потому что я злостная лгунья и вполне замужняя дама, языки заработали со всей скоростью, на какую они были способны. Я лично думаю, что начало слухам положила та самая Марина, которая пулей вылетела из кабинета после моего сенсационного появления на работе.