От любви с ума не сходят

Капитан ушел, рассыпаясь в благодарностях, еще более омерзительный, чем прежде; я снова открыла фрамугу и протерла мебель мокрой тряпкой - к сожалению, у меня это входит в привычку!

Я все это время думала, что же произошло, почему вокруг несчастного наркомана-самоубийцы завертелась такая катавасия? И почему кагэбэшное начальство на следующий день вдруг проявило такой либерализм? Не потому же, что пришли новые времена - ни за что в это не поверю. И вот что мне пришло в голову. Юноша с порезанными венами, очевидно, сынок какой-то крупной шишки; отпрыск-наркоман, да еще «доведенный» кем-то до самоубийства (и наверняка связанный с дурной компанией) - какой замечательный козырь в руках противников папаши!

Но клан драгоценного папочки вовремя подсуетился и перехватил инициативу (правда, невольно я им в этом помогла). Самое печальное, что на судьбу молодого человека в этой схватке бульдогов под ковром всем было наплевать…

Слава богу, что все это кончилось. Сегодня на работу вышел Вилен - и я вдруг выложила ему все, как на духу! Сама от себя такого не ожидала! В. выслушал меня очень сочувственно и даже не ругал. Напротив, мне показалось даже, что он смотрел на меня с восхищением… Подумать только, с восхищением - креститься надо, когда чудится, дорогая моя хроменькая Аля… Но он молодец: он сделал как раз то, в чем я нуждалась больше всего - вытащил из дипломата, как из цилиндра фокусника, бутылку армянского коньяка, и мы с ним выпили. Мне сразу стало так хорошо и легко!»

Я прочитала эти строки - и инстинктивно потянулась за сигаретой. Внутри у меня все похолодело. Железные принципы, оказывается, придают людям мужество. Я попробовала представить себе, как бы я вела себя на Алином месте. В одном я была уверена - я тоже не дала бы никаких сведений этому краснорожему хаму. Но, наверное, постаралась бы отказать ему как-то дипломатичнее, задурить башку… Хотя какая там дипломатия - на подобных мерзавцев могут подействовать только такая прямота и резкость, какие продемонстрировала моя сестра. Можно было бы, конечно, для убедительности еще притопнуть ногой… Но о чем это я думаю? Соль вопроса не в избранной тактике, а в том, хватило бы или нет у меня смелости противостоять страшной и всемогущей Конторе? Теперь уже, после всех этих разборок и перестроек, спецслужбы совсем не те, что прежде, да и тот ужас, который внушали чекисты и продолжатели их славных дел всему советскому народу, понемногу выветривается. Я уже принадлежу к тому поколению, которому этот страх практически не знаком. Но десять лет назад моей сестре было отчаянно страшно… и то, как она себя вела, свидетельствует о настоящем мужестве - то есть о преодолении страха.

Да, я, оказывается, совсем не знала сестру!

«11. Сегодня В. меня спас от сексуальных домогательств со стороны пациента. Каждое лето, когда стационар пустеет, Г.Н. кладет на освободившиеся койки своих блатных. Чаще всего это душевнобольные, которые приходят в себя после приступов болезни. По многим параметрам они действительно наши пациенты: когда они выздоравливают и к ним возвращается способность оценивать свое поведение, то они с ужасом вспоминают все то, что проделывали в остром периоде заболевания. Надо сказать, что для многих это действительно мучительнейшие воспоминания! Мне на память приходит пациентка Сениной Майя А., совсем молодая и очень скромная девушка - в обычном своем состоянии. А когда она «свихнулась», то в абсолютно голом виде вырывалась из квартиры и бежала вниз, чтобы броситься в объятия первого попавшегося мужчины! Придя в себя, она страшно это переживала. Я подарила ей «Черный обелиск» Ремарка - чтобы она хоть немного утешилась, обнаружив свое сходство с одной из его героинь. Или пожилая дама Агнесса Викторовна - первый (и, надеюсь, последний) острый приступ психоза настиг ее уже в весьма почтенном возрасте. Ее дом был не из бедных, и когда ей вдруг почудилось, что все вокруг отравлено, ей было от чего избавляться. Спасая своих близких и себя от космических злоумышленников, она решила выбросить из квартиры все, что могло нести в себе гибель: все продукты из холодильника, в том числе оставленные на черный день балычок и икра, полетели в окно. Вскоре вслед за съестными припасами последовал еще прабабушкин, чудом сохранившийся сервиз, все с такой любовью и трудом собранные дорогие безделушки, старинные часы… Когда ее муж возвращался с работы, то увидел под своими окнами необычную картину: небольшая толпа собирала сыпавшиеся на них сверху ассигнации - почти как в варьете у Воланда. Он побил все рекорды, взбегая вверх по лестнице, и успел вовремя: Агнесса Викторовна уже подвигала к окну большой зеркальный шкаф. Когда она вышла из психоза, то чуть не впала в депрессию, вспоминая, сколько ценностей она выкинула на улицу!