От Лубянки до Кремля

Как-то мы поднимались вот здесь, во время визита Горбачева, к месту кремации Махатмы Ганди. Метров за пятьдесят до урны — маленькая ступенька, а вдоль нее оставлено несметное количество всевозможной обуви. Большей частью обувь легкая, простенькая, типа вьетнамских тапочек. Мы же, отбывая в загранкомандировку, естественно, надевали всегда самое лучшее. Остановились в раздумье: наверное, тоже следовало бы разуться, но только вероятность того, что наши туфли могут кому-то в наше отсутствие приглянуться, сдержала наш порыв. Не ходить же потом весь остаток командировки босиком! Решили, что как-нибудь нас да не заметят.

А народу вокруг предостаточно. Слышим, ропот негодования. Все громче и громче. Подкатывается все ближе к нам. Среди нас был переводчик. Попросили его сходить на разведку, узнать, что происходит. Саша, так звали переводчика, возвращается и с нескрываемым ужасом шепчет: «Ребята! Сюда в обуви заходить — святотатство! Все равно, что у нас в церкви на алтарь в шапке залезть. Там уже толпа собирается нас бить!» Больше обсуждений на счет обуви не было. Вся наша обувь осталась в целости и сохранности.

Позднее даже Горбачева заставили без обуви ходить. Правда, охране разрешили соорудить ему какие-то немыслимые кожаные бахилы.

А еще помню свое впечатление от впервые увиденного орнамента со свастикой. У нас ведь отношение к свастике всегда было недвусмысленным, сложившимся десятилетиями. Под этим знаком по Европе прошли фашистские орды, погубив миллионы жизней, оставив за собой тысячи разгромленных дотла городов и сел, не имеющие цены и принадлежащие истории памятники культуры…И нам, откровенно говоря, не так уж важно, в какую сторону повернуты у свастики лучи — по часовой стрелке или против. Теоретически понимаешь, что свастики — это знаки благополучия, Солнца и т. п. Но на деле испытываешь поначалу очень неприятное содрогание. Хотя сегодня в России в центре Москвы этот страшный для нас знак можно видеть на стенах домов. Стыдно перед отцами и дедами, но мы уже начинаем привыкать к этому знаку.

Прощание с Радживом

И вот заезжаем на территорию Раджгхата и очень долго, потому что медленно, едем по нему. Надо сказать, не без тревожного чувства, что далековато вторглись и не пора ли остановиться. Но наши машины подводят прямо к месту, где расставлены стулья для гостей. Неподалеку растут какие-то кустики, нам показывают место, где можно припарковаться. И это — буквально в ста метрах от места кремации!

Паркуемся, оставляем в машинах одного из водителей. Рации при нас, так что с ним будет постоянная связь и при необходимости он сможет подъехать в указанное место. Происходящее вселяет в нас уверенность, что и дальше все будет нормально.

Осматриваемся. Выгороженное для гостей место застелено коврами. В центре из красного кирпича, площадью 3 на 5 м и около двух с половиной в высоту, выстроен постамент. На постаменте приготовлены дрова для кремации. Рядом — еще один, застеленный коврами, квадрат. На нем расставлены кресла для гостей. Под открытым небом. Никакого тента от палящего солнца не предусмотрено.

Людей пока мало. Только сотрудники служб безопасности проводят оперативно-технический осмотр, ходят по рядам с собаками, двигают стулья, поднимают ковры. До начала мероприятия — часа два. Мы приехали, как и советовал господин Джейн.

Времени еще достаточно, и я подхожу к Янаеву: «Геннадий Иванович, если Вы не возражаете, то я могу выступить в качестве гида, потому что времени у нас еще много, проведу Вас по Раджгхату»…

Показываю беседку, с крыши которой стреляли в Раджива Ганди. Его многочисленные охранники так и не смогли предотвратить попытку покушения на премьер-министра во время официальной церемонии в 1986 году. Злоумышленник не был обнаружен во время осмотра охраной территории Раджгхата (как я уже упоминал, он более 2 суток просидел на крыше увитой зеленью беседки), что позволило покушавшемуся сделать три выстрела с довольно близкого расстояния… Раджив остался цел и невредим лишь потому, что пистолет у злоумышленника был самодельный.

Пока мы гуляли, видим, начинают появляться высокие гости. Причем никаких машин, кроме наших, нигде нет. Гости идут пешком.

Вот появляется принц Чарльз, следом вышагивает Наджибула, Бенадзир Бхутто… Постепенно площадка заполняется людьми.

Янаева усаживают на почетном месте в первом ряду — там уже все расписано, кто с кем сидит.

Спрашиваю у индийских коллег, где теперь может находиться наша охрана. А они: «Валерий, вы — наши гости, поэтому располагайтесь здесь, рядом». Таким образом, возле Янаева остаются и врач, и переводчик, и еще два сотрудника охраны со мной во главе. То есть, господин Х. исполнил все мои просьбы, не нарушая закона: он не отменил запрет, просто нас не так жестко контролировали, как остальных. Так вот, что означали его слова: «Не волнуйтесь, все будет нормально!»