От марксизма к постмарксизму?

Социалистическая политика, в указанном выше двусмысленном понимании, сохраняла марксистский треугольник вместе, даже если в нем и было очень мало от марксистских намерений. Но она дезинтегрировалась в 1980‐е годы: она столкнулась с трудностями и потерпела поражение во Франции; электорально провалилась в Великобритании и была вынуждена перейти к обороне в Скандинавии; резко развернулась в правую сторону по геополитическим и некоторым другим причинам в Южной Европе; была оставлена или подорвана в коммунистической Евразии; уже была раздавлена сапогом милитаристов в Латинской Америке. Это вымывало почву из-под ног марксизма как социальной науки по мере того, как ее анализ терял привлекательность для потенциальной аудитории. Марксистской философии в качестве историографии и социальной науки пришлось опираться на академические ассигнования. Возможно, по той причине, что она имела иммунитет перед эмпирическими опровержениями, философия справилась с этим лучше, поддерживая связь с маргинальной революционной политической деятельностью, в особенности в нескольких регионах Латинской Европы.

Марксистский треугольник из социальной науки, политической деятельности и философии был, по всей видимости, безвозвратно сломан. Не говоря о том, что социалистическая политическая деятельность, основывающаяся на претензиях на другое, социалистическое общество, исчезла. Там, где электоральная система допускает ее существование, поддержка такой политики колеблется в районе 5–20% от числа участвующих в голосовании, но она могла бы вырасти. У политических идеологий и направлений есть свои взлеты и падения, и постколониализм в обозримой перспективе может быть вытеснен каким-нибудь новым социализмом. Но недостаточное развитие марксистской политической теории, вместе с реструктуризацией капиталистических обществ, делает весьма маловероятным, что господствующая социальная политика могла бы быть достаточно марксистской. Пик развития индустриального рабочего класса в прошлом, в то время как на первый план выходят многие ранее игнорируемые политические субъекты.

В условиях отсутствия подавления марксизм после 1990 года стал непривлекателен как социальная наука или историография для групп социалистических ученых. С точки зрения стандартов физики или биологии продвижения социальной науки и исторических дисциплин кажутся скромными; тем не менее они представляют собой гигантский шаг вперед со времен «Капитала». Хотя, как мы заметили ранее, так как каждое поколение социологов стремится к обновлению источников вдохновения среди классиков социологической мысли, очень вероятно, что Маркс будет многократно переоткрыт в будущем; появятся новаторские интерпретации и новые откровения – которые, впрочем, будут не слишком тяготеть к «‐изм»‐идентификациям. Философы, вместе с тем, привычно связаны со своими предшественниками. Хотя вопрос о том, достигнет ли Маркс 2500‐летнего долголетия, как Платон, Аристотель и Конфуций, открыт, эту вероятность не следует исключать. Призрак никогда не умирает, как говорит Деррида216. История философии тяготеет к тому, чтобы постоянно производить новые техники чтения.

Вызов постмодернизма

Левая и марксистская социальные теории должны быть помещены в более общие культурные рамки современности, внутри которых они и были впервые артикулированы, и смена которых будет для них значима. Одной из таких концептуальных рамок, появившихся в 1980‐х годах, стал вызов постмодернизма. Хотя постмодернизм вырос из искусства и философии культуры, он также претендовал на то, чтобы говорить об обществе и культуре в антропологическом смысле, как и об истории и актуальной исторической ситуации человечества. Происходит незапланированная встреча и соревнование с современной историографией и социальной наукой. Какой вклад мог бы внести аналитический взгляд историографии и эмпирической социологии?