От меня до тебя — два шага и целая жизнь

Зоя сидела в номере гостиницы, не включая света, и смотрела на противоположную стену, по которой прыгали, мигая, цветные огоньки от уличных гирлянд. Зима была теплой, бесснежной, скучной. Как назло, не ладилось на работе, не ладилось дома, вообще все было плохо. Подруги советовали витамины, SPA, шопинг, секс, Бали, водку — а Зое хотелось снега. Тихого, мягкого снега — как в детстве. И чтобы непременно были вязаные варежки, а снежинки падали и задерживались, не тая. И сразу все становилось сказкой, потому что в хороших сказках — всегда новый год. В командировку Зоя поехала просто так — чтобы куда-то поехать. Да кто еще захотел бы под новый год ехать в уездный город Н. писать хвалебную статью о губернаторе? Скачали бы, смонтировали бы, отфотошопили, текст стандартный, деньги хорошие. А Зоя — поехала. На поезде. Удивляясь, что еще ездят поезда и в них стало вполне прилично. И гостиница была — нормальная. И тетка на ресепшен вполне вежливая, и вообще все было уютно, а в холле не было фикусов, а на стенах были картины — маслом. Не хотелось читать, не хотелось звонить в Москву и выслушивать маму. Ничего не хотелось. Почему, думала Зоя, почему так все глупо сложилось? И Вадим меня бросил — почему? Разве я какая-то не такая? Я вполне симпатичная, и я сама себя обеспечиваю, и квартира у меня есть, и машина есть, и я не капризная, я не пью и не курю, я не сижу с утра до ночи в интернете, я хорошая! А он ушел. И шесть лет мы жили вместе, а он — ушел. Как ничего не было. А я хотела ему… тут накатило, и слезы полились сами по себе, и Зоя плакала честно и громко, потому, что она никому не нужна и она совершила такую ужасную ошибку и теперь ничего никогда ах, совсем никогда не поправить, и жизнь ее кончена и будет она мотаться по Урюпинскам до самой пенсии, которая никогда не наступит… Зоя проснулась от голода — огоньки еще дрожали на стене, но на часах время шло к полуночи. Вот тебе, Зойка, и новый год. Даже елки нет. Оставаться в номере было глупо, шляться по городу — вполне даже экстремально, поэтому она наспех оделась, и, перепрыгивая через ступеньку, разбудив спящую дежурную, толкнула тяжелую дверь гостиницы и ахнула в изумлении — первые снежинки, подсвеченные красными-зелеными-синими-желтыми фонариками, падали, тихие, на тротуар, становясь белыми. А снег все шел и шел, и скоро его стало так много, что уже можно было протянуть ладонь, и Зоя, стояла и смотрела, как снежинки замирают на ее варежке. Снег любите? спросил ее кто-то, и она обернулась, увидела самого обычного молодого мужчину, в такой яркой куртке, что ей стало весело. Ужасно люблю, — созналась она, — а вы? «кушать да, а так нэт» — ответил он, протянул Зое руку и сказал — если не боитесь незнакомцев, пойдемте со мной? У меня тут друзья празднуют в ресторане? Нет, — Зоя покачала головой, — не хочу. И пошла по пустой проезжей части, с удовольствием оставляя следы на снегу и не удивилась, увидев, что незнакомец идет рядом. А снег падал, и постепенно исчезали цепочки следов — маленьких Зоиных, и больших — неизвестно пока еще — чьих.

Дом Ершовых