От монстра к монстру (СИ)

========== Кот и Мышка думают друг о друге ==========

Если пожелаешь кому-нибудь счастья, кто-то другой будет страдать в той же мере.

Сейчас

Роман Годфри бездумно стряхивает пепел с кончика сигареты на ковер, совершенно наплевав на слова матери о том, чтобы в доме он не курил. У него в руках одна из немногих совместных фотографий с Талии. Удивительно, но в отличие от многих девушек, Лавр-Янссен фотографироваться не любила. Точнее, она не любила фотографии самой себя, зато в ее галерее было полно фотографий Романа ― за чистую, в компрометирующей позе ― пейзажи, красивых людей. Талия была достаточно свободных взглядов, чтобы подойти на улицу к понравившемуся человеку и попросить фотографию. И, что удивительно, ей очень редко отказывали. У Талии, Роман это знал, есть множество фотоальбомов, которые занимают целые стеллажи. На корешках выведены лаконичные: «Виды природы», «Виды города», «Дети», «Мужчины», «Женщины», а после появился особый альбом ― «Роман».

Роман был не против того, что его фотографируют, но вот заставить сделать Талию хоть одну совместную фотографию ― битва не на жизнь, а на смерть. Но если у Лавр было особенно игривое настроение, то Годфри мог словить совместный кадр. Талия могла не улыбаться, а могла демонстрировать миру свою красивую улыбку ― точнее не миру, а Роману, потому как подобные кадры довольно ревностно им оберегались.

Почему? Просто Роман по сути был диким собственникам. И ему хватило одного раза: он застал какого-то ботана, дрочащим на его малышку, оскверняя фотографию, на которой Талия была изображена на фоне заката. И тогда этот самый ботан получил шикарную размалёванную физиономию и тихо ушел домой, стараясь не светить новыми побоями. Хотя Роман и мог его понять: да, там было на что поглазеть, особенно тогда, когда аппетитная фигурка была обтянута ультракороткой юбкой или шортами. Но Роман никогда не любил, когда кто-то пялится на его девушку и терпеть этого не собирался.

Уж чем была вызвана эта искренняя, слегка скромная улыбки Талии, Роман помнил плохо. Кажется, тогда он выиграл ей что-то в тире, большого голубого зайца, вроде как ― и счастливая Талия согласилась с ним сфоткаться.

Пепел осыпался на фотографию, и Роман поспешно его стряхнул, а потом выкинул сигарету.

По началу это была игра. Для него, и для Талии. Они переспали, а после не виделись несколько дней. Все девушки, с которыми Роман трахался до этого были другими ― они считали себя особенными, раз их возжелал сам Роман Годфри, но одна мало чем отличалась от другой, так еще и… сколько девушек готовы раздвинуть свои ножки ради Годфри. Но в этом нет ничего манящего. Уже нет!

Когда его посадили с Талией на какой-то лабораторной по химии, Роман ждал много. Что она будет пытаться завести с ним беседу, хихикать, улыбаться ему, или поинтересуется, когда он снова к ней придет, как это делали остальные. Ох, были девушки, которые вообще устраивали за ним кардинальную слежу, не понимая, что Роман Годфри редко возвращается. Какой же надо быть девушкой, чтобы его заинтересовать?

Теперь он мог отметить, что надо быть Талией Аэйрон Лавр-Янссен.

Не сложно догадаться, что из-за ожидаемого, Талия не сделала ровным счетом ничего. Она опустила одну шутку в самом начале про учителя, потом говорила чисто по ходу работы, и вполне дружелюбно сказав, что “увидимся на следующем уроке”, попрощалась. И все. Роман толком и понять ничего не успел.

Что делать в подобной ситуации, Роман не знал. Казалось, что ему еще надо от Талии ― а нет, что-то в ней было закликающиеся, и это что-то заставило Романа к ней вернуться. Не сразу, конечно. Чтобы окончательно убедиться в своем выборе, Роман провел отличный вечер в клубе и совершенно потрясающую ночь в мотеле. Но потрясало его не аппетитное тело девушки, которое он вбивал в поскрипывающий матрас, а тонкая фигурка, всплывающая перед его глазами, стоило ему смежить ресницы, чтобы утереть пот со лба. Ощущения были просто великолепными, особенно когда он, вгрызаясь в ее плечо, представлял, словно под его губами пара маленьких шрамов ― ожогов от того случая, когда она пролила на себя горячий кофе. Его возбуждали ее порнушные стоны, но ему казалось, что они раздаются из совершенно другого ротика, широкого, с тонкими, но яркими губами, в которые хотелось впиться яростным поцелуем. Сминая, кусая до крови и доказывая свое право на обладание девушкой. Талией.

Она была удивлена, увидев его на пороге своего дома ― мокрого, поскольку тогда был дождь, но, благодаря сестрам немного разбирающихся во флориографии, с небольшим букетом красных тюльпанов, являющимися безмолвным признанием в любви. Она разрешила ему войти и остаться в ее жизни на долгий год.

Потом… потом были чувства. Роман не знал, когда они появились у нее. Ему хотелось большего, хотелось владеть той, что была свободна. Той, чья необыкновенная женская сила спала, но просыпалась от его желания. Или же: от него самого. Ему хотелось владеть этой девчонкой, как своей вещью, но одновременно с этим он хотел видеть в ней особый дух.