От начала начал. Антология шумерской поэзии

Но это разговор с позиций нашего современного восприятия. Если такая разница обусловлена нашими представлениями, то се и следует рассматривать как некую теоретическую абстракцию. Однако вот еще один шумерский рассказ об отношениях Энлиля и Нинлиль. Он в какой-то мере помогает рассеять наши сомнения. Для удобства изложения обозначим тексты ЭI (тот, в котором мы обнаружили мифологему «за голову — голову») и ЭII. В ЭII говорится о том, кг.к Энлиль, обойдя всю Вселенную в поисках супруги, остановился в городе Эреше, увидел на улице прекрасную юную Суд и сразу же воспылал к ней любовью. Перед этим рассказано о рождении Суд от благороднейших родителей, бога Хайи и богини мудрости и письма Нидабы, она же Нисаба, Нунбаршегуну и Нанибгаль. Энлиль заговаривает с Суд, та, как и подобает молодой девице, отказывается разговаривать и направляет его к своей матери. Энлиль возвращается в Ниппур, вызывает своего посланника-советчика и посылает его к Нидабе с просьбой руки дочери и предбрачным даром. Получив согласие, он отправляет богатые брачные дары в сопровождении посланника и своей сестры, богини Аруру, которая должна играть важную роль при совершении брачной церемонии. Суд получает благословение матери и становится Нин-лиль, «госпожой Лиль», супругой всемогущего бога. Заключительные строки текста — величание богини. В них, в частности, сказано, что та, кто «имени не имела, получила великое имя», кроме того, Суд названа не то чужестранкой, не то «женщиной пустынного места» (то есть подземного мира). Когда и в какой среде мог появиться этот рассказ и, главное, почему он был создан? Напрашивающийся ответ — изменение социальной структуры, взглядов, вкусов общества — может удовлетворить только отчасти. Да, конечно, явно что-то изменилось в представлениях люг.ей, которые не желают больше признавать правильным соединение бога с юной богиней без совершения торжественных брачных церемоний, не хотят допустить и мысли о том, что невеста Энлиля июшла на брачное ложе, не будучи девственной. В ЭII непорочность и невинность Суд всячески подчеркивается и обыгрывается. А также настойчиво угверждастся, что цель брака богов — расцвет растительного и земного плодородия (причем в ЭН это звучит гораздо более отчетливо, чем в ЭI) и что соединение молодых богов — любовное. Радость любви на праздничном ложе в богатом покос, после свершения обряда как бы противопоставлена загадочному трехкратному сближению под чужой личиной, в неизвестном (явно пустынном) месте, сопровождаемому странными словами. Первый вариант забыт и откинут. Впрочем, забыл ли? Когда посланец Энлиля передает слова бога Нидабе, та соглашается, но в ее ответе чувствуется некоторая напряженность, она упоминает о какой-то обиде, которая будет смыта принесением брачных даров и свадьбой. Об обиде, клевете говорится и в другом месте текста, когда дары уже принесены. Что же это за оскорбление? Оказывается, что при встрече Энлиль принял юную Суд за ту, «кто стоит на улице», то есть за блудницу. Профессия эта, однако, отнюдь не считалась зазорной в древнем Шумере, особенно если то была храмовая блудница, подобная той, которая описана в заклинании «Дева сладостны». Да и Энлиль, видимо, сразу же осознал свою ошибку, если, после того как Суд хлопнула у него перед носом дверью, отправляет свата прямо к Нидабе. Что же так беспокоит автора и вынуждает его старательно объяснять, «как на самом деле было»? Видимо, он на свой лад пытается трактовать то, что было для него неприемлемо и непонятно. Принцип сказания ЭI — не обменять, ЭII — объяснить и доказать, что все, случившееся в ЭI, на самом деле происходило иначе. Вторичность ЭII, зависимость его от ЭI очевидна, но удивительнее всего то, что, судя по числу сохранившихся копий, обе версии были достаточно популярны н течение достаточно длительного промежутка времени — более тысячи лет. Судя по всему, здесь сталкиваются эзотерический и экзотерический планы, тайное знание и массовое сознание. ЭI — миф космического сознания, ЭII — земного, а в категориях социальных — стремление ранней государственности к упорядочению свободных брачных отношений, характерных для архаических обществ.

Естественно, что массовое сознание не воспринимало всю глубину и сложность сознания мифотворческого, да и не стремилось к тому. Заботы и сны земледельца, с утра до ночи работающего в поле, или владельца корчмы были иными, нежели жреца-целителя, провидца, толкователя сновидений. Да и в этой категории существовали большие градации. Эзотеричность, замкнутость знании составляла основу его сохранения. Вера не является предметом раздумий, и высокая мудрость потреблялась обществом, реализуясь и воплощаясь в обрядах-действах, совместно исполняемых гимнах, плачах и всенародных празднествах, таких, например, как праздник плодородия.