От неолита до Главлита

И власть удалилась, совершив спасение отечества от «Капитанской дочки» и совершенно не подозревая предательства серых и белых брошюр на окне.

Любопытнее всего, что владельцам книжных магазинов списков запрещённых книг не давали, а только приносили их к ним «на прочтение и для расписки в оном». Благодаря такой таинственной осторожности огромное большинство не помнило и не знало о конфискации тех или других книг, но тем не менее, в случае «оказательства», отвечало «по форме» (…)

В вышедшей в 1904 г. работе моей «Редчайшие русские книги», посвящённой обзору книг, уничтоженных цензурой с начала книгопечатания по октябрь 1904, зарегистрировано около 250 номеров. Список этот не полон, так как при отсутствии точных данных о годе, месте печатания и времени уничтожения книги я о таковой не упоминал вовсе. В общем число книг, подвергшихся каре за два с половиной века всякого и в том числе сугубого, николаевского гнёта, можно считать около 300.

За 14 же месяцев свободы администрации:

1. Конфисковано книг — 361.

2. Конфисковано только в СПБ номеров периодических изданий — 433.

3. Насильственно прекращено периодических изданий в России — 371.

4. Подвергнуто заключению в тюрьму, штрафам и другим взысканиям редакторов и издателей в России — 607.

5. Запечатано типографий — 97.

Цифры эти красноречивее слов.

1907

Сергей Рудольфович Минцлов (1870–1933) — прозаик, библиограф, библиофил, крупнейший собиратель редких, в особенности запрещённых русских изданий. Итогом его многолетних изысканий стал составленный им труд «Книгохранилище Сергея Рудольфовича Минцлова» (СПб., 1913). После революции 1917 года Минцлов эмигрирует — сначала в Финляндию, а затем в Югославию. Последние годы жизни провёл в Риге. О поисках рукописей и редких книг он поведал в увлекательном «библиофильском» романе «За мёртвыми душами», публиковавшемся сначала в 1921 году в парижском журнале «Современные записки», а затем изданном в Берлине в 1925 году[36].

Публикуемая статья — первый отклик на своеобразную цензурную ситуацию 1905–1906 годов. Она была напечатана в журнале «Былое», № 3/15 за 1907 год.

Интересна история упомянутой Минцловым книги «Редчайшие книги, напечатанные в России на русском языке» (СПб., 1904). Цензор Соколов отметил в своём рапорте, что автор «делает попытку систематизировать сведения о бесцензурных изданиях, запрещённых цензурою до выхода их в свет, или, хотя пропущенных, но с исключениями (…) Я не нахожу возможным взять на себя ответственность за выпуск этого библиографического указателя»[37]. Получив отказ, Минцлов «разбавил» указатель множеством обычных, не подвергавшихся изъятиям и конфискациям изданий, и снова подал рукопись в цензурный комитет под видом каталога своей библиотеки. Затем он поинтересовался в цензурном ведомстве, имеет ли он право после разрешения добавить в каталог названия некоторых книг, на что получил самый решительный отказ: — Сохрани Господи!.. — был ответ. — А вычеркнуть можно?

— Это сколько угодно. Тогда Минцлов вычеркнул из рукописи названия «обычных» книг, оставив только запрещённые[38]. В таком виде и появился первый в России указатель запрещённых книг, выпущенный частным лицом. Каталог был выпущен библиофильским тиражом в 100 экземпляров.

Саша Чёрный Цензурная сатира

Я видел в карете монаха,
Сверкнула на рясе звезда…
Но что я при этом подумал —
Я вам не скажу никогда!

Иду — и наткнулся на Шварца

И в страхе пустился бежать…
Ах, что я шептал по дороге —
Я вам не решаюсь сказать!

Поднялся к знакомой курсистке.

Усталый от всех этих дел,
Я пил кипячёную воду,
Бранился и быстро хмелел.

Маруся! Дай правую ручку…

Жизнь — радость, страданье — ничто!
И молча я к ней наклонился…
Зачем? Не скажу ни за что!

1910

Саша Чёрный — литературный псевдоним поэта-сатирика Александра Михайловича Гликберга (1880–1932). После 1917 года он жил в эмиграции.

* * *

От Февраля до Октября

Некоторое ужесточение цензурной практики произошло в годы Первой мировой войны. Однако после марта 1917 года в течение восьми месяцев никакие законы и правила уже не действовали. Полностью освобождённая от какой бы то ни было цензуры по «Закону о печати», принятому Временным правительством, пресса крайнего толка (эсеровская, анархистская и, особенно, большевистская) вела в это время самую разнузданную пропаганду, открыто призывая к насилию. Печать практически была бесконтрольной. Этой ситуацией воспользовались большевики в целях окончательной деморализации общества, обращаясь преимущественно к охлосу, ставшему питательной средой и основной силой свершившегося в октябре переворота.

А. Т. Аверченко