От Носке до Гитлера

Франц Зельдте ставил себе совершенно откровенно целью восстановление старой Германии. Еще в 1923 г. Зельдте выработал план, по которому вся власть в Германии должна была быть передана в руки директории для восстановления общественного порядка и спокойствия. Зельдте выдвигал тогда кандидатуру ген. Секта в качестве временного диктатора, причем этот фабрикант ликеров даже приготовил ему текст первой прокламации. Она должна была гласить: "Имперский президент назначил меня, ввиду возможности дальнейших беспорядков, правителем государства с диктаторскими полномочиями. Рейхстаг распускается. Полиция переходит под мое командование, и ее состав увеличивается. Забастовки впредь до отмены воспрещаются. Немедленно учреждаются "военно-полевые суды с правом присуждать к смертной казни за попытку восстания, сопротивление правителю государства, призыв к забастовке". По "восстановлении порядка и спокойствия" правитель государства должен был передать власть законному императору, ибо "Стальной шлем" никогда не скрывал своего откровенно монархического характера. Недаром во всех демонстрациях и парадах "Стального шлема" почетными гостями Франца Зельдте были сыновья б. кайзера, всякие другие принцы и короли, маршалы и генералы императорской армии и высокие чиновники старого режима. Парады "Стального шлема" всегда казались фильмами, воспроизводящими дела и дни бывшей германской империи.

Иначе оно и не могло быть. Магдебургский фабрикант ликеров Франц Зельдте стоит во главе фирмы, выросшей в эпоху грюндерства после победоносной франко-прусской войны 1870 г., и не знает другого способа сопротивления попыткам рабочего класса улучшить свое положение, как восстановление прусско-полицейского государства точно так же, как он не знает другого способа завоевания рынков, как восстановление классического инструмента германского империализма, его "славной армии". Он, конечно, понимает, что восстановление старого режима не может произойти так просто, как он это рисовал своим слушателям в одной из своих речей: "В один прекрасный день национальный рейхсканцлер, которому рейхстаг выразил недоверие, откажется подать в отставку и скажет: я вам тоже выражаю недоверие и посылаю вас на каникулы. У входа поставлена батарея, которая, когда вы покинете это здание, сделает салют в вашу честь. При пушках должны быть наготове амуниция, и жерла их должны быть направлены против рейхстага. Это не будет путч, это будет только оказание на рейхстаг давления сверху". Приблизительно так оно и произошло в Германии при осуществлении "национальной революции". Но в нашу эпоху невиданного обострения классовых противоречий необходимо было все-таки для такого "давления сверху" создать некое массовое движение в пользу "национальной революции".

У Франца Зельдте не было в его политическом словаре других терминов, кроме взятых им из фронтовой жизни. Он фактически умел только без конца варьировать те описания фронтовой и окопной жизни, в которой будто бы проявляются в человеке личшие чувства товарищества и солидарности. Франц Зельдте не умел иначе действовать на психику своих слушателей, как воспоминаниями о всяких героических подвигах или о веселых днях отдыха в тылу. На учредительном собрании "Стального шлема" в Магдебурге в январе 1919 г. Зельдте не давали говорить. Тогда он прыгнул на стол и завопил: "Вы, проклятые готтентоты, неужели вы думаете, что я потерял свою левую руку под трамваем". Такая казарменная острота может, конечно, завоевать на некоторое время симпатии кое-кого из бывших унтер-офицеров, но массового движения такими приемами создать нельзя. В одной из своих многочисленных книжек Зельдте прибегает к следующему образному сравнению, чтобы объяснить основную идею "Стального шлема": "Только тот, кто валяется на мостовой, не может нас понять. Но кто имеет сад и любит его, тот знает, что сад надо содержать в порядке, надо за ним ухаживать и деревья своевременно подрезать. Народ — нечто вроде большого сада. Государство же — большая фирма. Политика есть умное руководство делами фирмы". Прелести войны Зельдте рисовал своим слушателям так: "Моим солдатам дали (в тылу) блестящую жратву с соответствующей выпивкой, а затем две княжеские комнаты, о которых мои солдаты не смели и думать в своих самых смелых мечтах. Вы должны были, дети, видеть, как они храпели на белоснежных простынях под шелковыми одеялами".