«От ордена осталось только имя...». Судьба и смерть немецких рыцарей в Прибалтике

Общеливонские сословно-представительные собрания созывались исключительно ландесгеррами. Об этом может свидетельствовать наличие часто используемой формулировки в рецессах ландтагов. Во многих из них говорится о том, что архиепископ и ландмайстер bestimmet и/или vorschreven (определяют, предписывают).[61] Тем не менее, использование этих формулировок в рецессах и в приглашениях не дает понимания того, кто был действительным инициатором того или иного ландтага. Это можно предположить, исходя из политической обстановки. К сожалению, корреспонденция между ландмайстером или архиепископом, которая могла бы пролить свет на этот вопрос, практически не сохранилась.[62] На основании косвенных источников можно предположить, что если сословно-представительный орган собирался с целью решения внешнеполитических вопросов, то его инициатором, скорее всего, являлся глава духовно-рыцарской корпорации. Если же обсуждались внутренние проблемы общеливонского характера, то архиепископ и ландмайстер могли совместно выступить в качестве организаторов. Однако это могло произойти только в случае равновесия политической власти. События первой половины XVI в., напротив, рисуют многогранную картину, связанную и с политической, и с конфессиональной ситуацией в регионе. В этих условиях ливонский магистр неоднократно выступал в качестве единственного инициатора созыва ландтага.[63] Во многом это было связано с ослаблением власти архиепископа, особенно в конце 20-х — начале 30-х гг. XVI в. Однако даже в этот момент магистр должен был получать согласие архиепископа. Одной из ярких иллюстраций являются события февраля 1530 г. Тогда посланники архиепископа дали магистру понять, что их сюзерен имеет право на участие в назначении даты и места следующего ландтага.[64] Это напоминание может свидетельствовать о том, что глава Ордена попытался решить этот вопрос без согласия на это со стороны архиепископа Рижского. В результате неопределенности ситуации созыв ландтага был отложен.

Помимо организации сословно-представительного собрания возникает вопрос: каким образом созывались представители сословий? К сожалению, трудно дать на него точный ответ. С одной стороны, до нас дошел документ, регламентирующий эту процедуру. Это рецесс ландтага 1495 г.[65] Согласно ему, архиепископ как глава церковного института в данном регионе приглашал епископов и других прелатов, а магистр — гебитигеров и своих вассалов. При этом ленники архиепископа или епископа не упоминаются. Остается неясным, кто приглашал их. Известно лишь, что в ландтагах участвовали главы рыцарств отдельных земель (Ritterschaftshauptmann).

О процедуре созыва ландтага можно судить и по исходящей корреспонденции ландесгерров. В частности, сохранилось несколько приглашений магистра ордена, направленных Ревелю,[66] и аналогичное письмо от архиепископа Рижского епископу Эзельскому.[67] К сожалению, публикаций таких приглашений, обращенных к сословиям, в особенности к рыцарству, на сегодняшний день не известно. Однако имеющиеся письма позволяют понять приблизительный временной интервал между отправкой приглашения и началом ландтага. Так, магистр отправил приглашение Ревелю за пять недель. В свою очередь, епископ Эзельский в ответном письме архиепископу указал, что не может присутствовать на ландтаге, поскольку получил известие лишь за шесть недель и поэтому ему будет сложно прибыть вовремя.[68] Учитывая разницу расстояния, преодолеваемого к началу собрания представителями сословий из разных областей Ливонии, можно предположить, что приглашения высылались в разное время. Однако приведенные примеры показывают, что интервал между отправкой приглашения и началом сословно-представительного собрания мог составлять около месяца (есть свидетельства о приглашениях, отправленных за две недели,[69] однако это, скорее всего, исключение).

С одной стороны участники собрания выступали как представители того или иного сословия с его политическими интересами, а с другой — как ленники своего сюзерена, встроенные в вассально-ленную иерархию отдельных земель Ливонии. Роль ландтагов в системе взаимоотношений в этом регионе противоречива. Возникновение данного политического института может свидетельствовать об усилении сословий. Однако обращают на себя внимание нерегулярность его созывов, а также сопряженные с этим сложности, связанные зачастую с необходимостью достижения компромисса между ливонским магистром и архиепископом Рижским.