От перемены мест слагаемых (СИ)

Сюрпризы, разумеется, не заставили себя ждать - прорвавший гребнем дыру, Рубинчик сбросил простыню на них самих, а пока они пытались выпутаться, старательно, прямо сквозь ткань, подправлял им прически, полагая, наверное, что тоже должен принять участие в венчальном плетении. Кили готов был убивать, рядом свирепо рычала Тауриэль, но на дракончика это не производило ровно никакого впечатления, он продолжил свой рейд имени неуместного присутствия в спальне, задавшись, кажется, целью опрокинуть все, что может быть опрокинуто, и порвать все, что может быть порвано. Тауриэль оскорбленно вскрикнула, когда Рубин, одним когтем зацепившись за крючки на её верхнем платье, полетел вниз, посшибав и посрезав крепления застежки подчистую. Кили только застонал, когда разглядел, что и на его камзоле, расшитом золотом и драгоценными камнями, не остается ни того, ни другого. А в другую минуту он уже исступленно кричал “Тауриэль!”, указывая на тяжелое бронзовое зеркало, которое раскачивал, усевшись на его верхушке, разыгравшийся Рубин. Молодожены сразу же подскочили к огромному, в полный рост эльфийки, зеркалу, навалились на него, придавливая в другую сторону, обратно к полу, жена застонала, упираясь в тяжелую вещь, Кили взрыкнул, призывая на помощь все свое гномье упрямство и силу. А когда зеркало встало на место, они оба облегченно вздохнули, совершенно позабыв о слушателях. Ответом на крики и стоны стал одобрительный гул за дверью. Кили решил, что обязательно отшлепает Рубина, когда тот все же устанет и приземлится. А стоило ему бросить взгляд на супругу, Кили понял, что Рубину лучше попасться именно к нему в руки, кажется, Тауриэль вознамерилась Рубинчика самым страшным образом умертвить.

Смотрелась, впрочем, взъерошенная и раскрасневшаяся эльфийка просто божественно. Высокая грудь часто поднималась от яростного дыхания, румянец во всю щеку и горящие жаждой крови глаза делали её по-своему неотразимой, в очередной раз напомнив Кили, что он женился на самой бешеной и прекрасной эльфийке на свете. Которая как раз подкрадывалась и собиралась придушить маленького Рубинчика, но тут в дверь неугомонно заколотили, криками обозначая, что наступило утро. Кили недоверчиво переглянулся с женой, осмотрел спальню, больше похожую на поле боя, и обреченно прошептал:

- Нам никто не поверит…

Поспешно набросившие свои парадные одежды молодожены с горечью и некоторым разочарованием вновь оглядели спальню, а особенно пристально - продранную со всех сторон, кроме каменного основания, кровать, так и не ставшую их брачным ложем. Тауриэль безуспешно пыталась удержать на себе сползающее платье, поэтому Кили предложил использовать одно из подаренных полотенец вместо пояса, чтобы хотя бы выглядеть прилично. Однако как отметила Тауриэль чуть позже, когда они посмотрелись в тяжелое бронзовое зеркало, спасенное такими страшными усилиями, о приличном виде им оставалось только мечтать: начиная с ужасно растрепанного венчального плетения и заканчивая сломанным каблуком на туфельке невесты, а сегодня - уже жены, все свидетельствовало о том, что страсть настигла их буквально сразу на входе в спальню. Обрушилась прямо, заставляя на радостях рвать крючки, лохматить волосы до состояния мочала, выпускать из перин и подушек все перья.

Как они и предполагали, их появление за дверьми спальни вызвало настоящий фурор: гномы одобрительно выкрикивали самые разные похвальбы страстности холодной на вид эльфийке, эльфы поражались внутреннему пламени, заключенному в столь небольшом, на их вкус, гноме. Кили попытался объясниться, но только поднял руки и начал говорить, стараясь побороть алый на щеках румянец (ну как же! Брачная ночь без брачной ночи!), как его похлопали по спине в несколько рук, понимающе похмыкали и огорошили фразой “не надо ничего объяснять!”

Тауриэль то бледнела, то краснела, стараясь хоть хладнокровным родичам рассказать о невероятном коварстве маленького дракона, однако эльфы уже слишком тесно познакомились с содержимым эреборских винных бочек, а потому из разговора о мечущемся по комнате алом дракончике уловили только слова: “очень даже большой” и “когда он порвал простынь, во мне проснулась страсть”. Что было для Тауриэль очень обидно, потому что полностью фразы звучали как “Этот мелкий Рубин очень даже большой, оказывается, особенно когда не надо” и “Когда он порвал простынь, во мне проснулась страсть к убийству”. Однако нюансы были упущены, зато эльфы приобрели новое знание о скрытых талантах таинственного подгорного народа.