От перемены мест слагаемых (СИ)

На следующий день все было готово к церемонии: столы стояли в Большой обеденной зале, над ними висели гобелены с пожеланиями и поздравлениями, на боковых стенах - вышитые портреты жениха и невесты, которые получились на диво красивыми, Кили просто глазам своим не верил. Блюда одинаково часто стояли везде: и на главном столе, и на столах для гостей (пиршество было заготовлено с расчетом и на хоббитов), а в Тронном зале Кили поджидали все приглашенные на торжество и наряженная в свадебное платье Тауриэль. Младший принц переглянулся с сопровождающим его старшим, Фили ободряюще похлопал брата по плечу и улыбнулся, качнув косичками на усах. Он тоже был нескрываемо за Кили с Тауриэль рад. Кили вздохнул, решительно кивнул, немного панически оглянулся на брата, но твердым шагом отправился жениться на самой бешеной и самой прекрасной эльфийке в мире.

Тауриэль в этот момент переживала бурю страстей, которой сама же выступала и виновницей: Кили, как истинно любящий жених, действительно распорядился приготовить венки для свадебной церемонии всем гостям. И все присутствующие действительно стояли в венках. И это были действительно венки, но - о, Элберет!.. - из чего! Тауриэль несколько упустила из виду, что на Пустоши Смауга все было выжжено, а если не было выжжено, то пряталось под толстенным слоем пепла, потому что цветы в Лихолесье всегда можно было найти в шаговой - бросила взгляд на цветущую по такому случаю корону своего Владыки - или двухшаговой дальности, но гномы не зря отличались невероятным, необъяснимым, камнедробительным упрямством! Особо высокие гости щеголяли в венках из настоящих живых цветов, ободранных, похоже, непосредственно со склонов Эребора, скорее всего, с риском для жизни. Гости, которые лечили или лечились в госпитале, вышли из положения по-своему: на их головах красовались соцветия лечебных трав, а где-то даже засушенные веники, тщательно заплетенные в венок так, чтобы их потом можно было расплести. На головах же самых далеких даже от понятия “цветок” или попросту опоздавших - Тауриэль не знала, какая версия тут ближе к правде - были фигурно заплетенные кругом тонкие ветки кустарников, кое-где даже с листьями, что добавляло прелести в образ. Эта толпа в деревянных венках изрядно смущала её бывшего Владыку, судя по тому, что Трандуил нацепил на лицо самое оскорбленное выражение из всех возможных.

Однако стоило на горизонте появиться Кили, которого почти буксировал его старший брат, все взгляды оборотились к нему, что заставило младшего принца принять вид благородный и независимый, и Тауриэль позабыла обо всем - о гостях, о венках, о слегка недошитом второпях, а потому неудобном платье, о вышивке и упрямстве. Теперь все её внимание обратилось к Кили - жениху, гному, отчаянному лучнику, раненому и выжившему в Битве пяти воинств, похитившему её сердце и её покой. Когда они встретились глазами, все лицо Кили явственно просветлело, преобразилось, глаза его засияли, а походка стала воистину решительной и гордой. Тауриэль стояла у подножия лестницы к трону Короля-под-Горой, где восседал счастливый Торин, и только теперь начинала понимать, какие чувства должна испытывать невеста, и от какого волнения её предостерегали старшие по меркам своего народа гномки. Сердце заколотилось, коленки задрожали, под ложечкой засосало, и даже проверенный способ избавляться от волнения - представлять, что она в логове этих несчастных лихолесских пауков - не срабатывал, ибо пауки рисовались счастливыми и в странных лечебно-деревянных венках. А еще одобрительно восклицали что-то на кхуздуле.

Кили, похоже, волновался примерно так же: он уже остановился возле лестницы к подножию трона, но Фили аккуратно потянул его на две ступеньки выше, так, чтобы их с Тауриэль лица оказались вровень, потом улыбнулся, подбадривающе подмигнул эльфийке и встал возле Бильбо - по правую руку от трона. Кили же ничего этого не заметил и не сводил с неё влюбленных глаз.

После вступительной речи Торина и надетых на шею молодым амулетов в виде крошечных луков, пересекаемых колчаном стрел, с рунами на обратной стороне - эльфийскими и гномскими, складывающимися в слово “любовь”, настала пора поцеловать невесту, и вот тут Тауриэль снова почувствовала, что мир разрушился в ничто и соткался вновь: так захолонуло сердце, такое счастье захлестнуло душу! Кили притянул её лицо, с такой любовью посмотрел в глаза, что неустрашимая воительница дрогнула, дрогнула в прямом смысле - и тогда счастливый жених переместил руки на её талию, опрокидывая и поддерживая, прижимая эльфийку к своему плечу поцеловал со всем жаром и страстью, на которые был способен.

Крики на кхуздуле и синдарине зазвучали громче, в воздух полетели венки самого разного толка, кто-то даже столкнул с Трандуила корону (случайно), сидящий на спинке трона довольный Рубин выпустил огромную, больше себя самого раза в три, струю пламени над их головами, но счастливые молодожены ничего этого не видели и не слышали: они были слишком заняты друг другом.