От перемены мест слагаемых (СИ)

Одной из главных Ториновых забот была туша убиенного героической пяткой разведчицы дракона: эта туша занимала изрядную часть сокровищницы, затрудняла проход, вызывала своим видом глубокое отвращение и при всем этом вдобавок еще портила настроение. К тому же мертвый дракон почему-то оставался совершенно таким же, каким был в первый день после размазывания: местами чрезвычайно плоский, местами почти целый, но ничем, кроме повреждений, не наводящий на мысли о своей гибели. В частности - воздух в сокровищнице оставался поразительно свеж для затхлого, набитого пыльными горами золота помещения, хотя и будто прогрелся.

Торин не единожды проверял драконью тушу в течение дня, убеждаясь, что подлый ящер мертв, а не притворяется в свойственной подлым ящерам манере. Торин даже несколько раз проверял тушу ночью, пару раз во время таких проверок заметил за собой хвост из племянников, но великодушно сделал вид, что к нему можно-таки подкрасться в его родной горе. Проверка состояния дракона стала почти ежедневным ритуалом, Балин начал бросать на Торина обеспокоенные взгляды, когда думал, что король не видит, да еще принялся бурчать под нос о фамильном проклятии. Торин немного повздыхал, что визиты в сокровищницу выглядят даже в глазах Балина столь двусмысленно, и в следующий раз, когда услышал знакомый шорох шагов Фили и Кили, специально потыкал мертвого дракона Оркристом в глаз. Впрочем, всякая показательность этих движений пропала, когда сын Трайна заметил, что облик дракона отчетливо изменился: огромное тело будто истаивало, постепенно сливаясь окрасом с окружающими его золотыми монетами. Раньше это не бросалось в глаза, но теперь, когда самое пристальное внимание было перенесено с головы (как самой обозримой части огромной твари!) на остальное тело, оказалось, что поверженный Смауг будто вплавился в золото - найти границу между бывшей раньше красной чешуёй и монетами с чеканным профилем Трора представлялось невыполнимой задачей.

В тот же день, по возможности скоро, был созван общий совет - приостановили даже отстраивание ворот, ибо возможные проблемы с волшебным и огромным драконом требовали немедленного решения.

Компания, волшебник и пара эльфов собрались около почти не пострадавшей морды Смауга, сверля все еще доставляющего неприятности дракона недружелюбными взглядами, пока Торин излагал свои подозрения.

- … Может золото его вообще исцеляет! - ударил дракона кулаком в нос и завершил череду предположений (одно другого неприятнее) Король-под-Горой. - Нам следует срочно избавиться от туши ящера!

- Но Торин, - голос Гэндальфа был как всегда глубок и спокоен. - У тебя нет никакого подтверждения своей догадке, кроме обесцвечивания чешуи! Сейчас следует сосредоточиться на приближающейся угрозе орков и гоблинов, позаботиться о фортификациях Эребора, а не искать выход своей мании пребывать в сокровищнице, пусть даже самой большой сокровищнице Средиземья!

Торин от безосновательности подобных обвинений аж воздухом подавился, сухой и неожиданно горячий, как в кузне, воздух на несколько секунд похитил способность ворочать языком, а также натолкнул Торина на новую догадку: король шагнул еще ближе к начинающей золотиться тоже драконьей морде, приложил к ней руку и ощутил нарастающий жар - что-то тут, определенно, уже происходило!

Под мозолистой ладонью Торина жар стал нарастать гораздо быстрее, тоненько пискнул Ори, на неизвестном языке аж до эха громко возопил Гэндальф, переливчато и высоко бросила слово эльфийка, рыкнул Двалин, вскрикнула Бильбо, зашумели племянники - Торину показалось, что из этих звуков складывается обвал и рушится на его бедные уши. Оторвать будто прибитую ладонь от шкуры проклятого Смауга - теперь полностью и вполне буквально - Золотого, гномий король не мог. Свободной рукой Торин зажал ухо, рванулся от опаляющей и держащей его морды дракона, почувствовал, как его дергают каким-то неимоверным количеством рук, мимоходом отметил на плече маленькие - Бильбо, с усилием рванулся снова и отлетел вместе со всеми помощниками на несколько футов от раскаленной уже головы.

Гэндальф встал перед ними, загораживая от краснеющего, как плавящееся золото, силуэта дракона, выкрикнул незнакомые слова вновь, с приказной интонацией, грохнул посохом перед ногами так, что отклик от удара прокатился до самых корней горы - почувствовавший мощь этих слов Торин обессиленно обмяк, затем вздрогнул вместе с горой, но попытался встать и тут же обнаружил подставленное плечо Двалина и протянутую руку Фили. Бильбо, все ещё вцепившаяся в его рукав, круглыми от беспокойства глазами заглядывала ему в лицо, а убедившись, что Торин более-менее пришел в себя, перевела взгляд на творящего магию Гэндальфа - и выражение её глаз сменилось на восторженное. Торин осторожно перевел дыхание.