От первого лица

Как-то незаметно я принял на себя опеку над стариком и двинул к билетным администраторам, чтобы рассказать им про случившуюся беду. Но слушать мое сообщение, приправленное слезами транзитного растеряхи, никто не стал. «Встаньте в очередь», – сказал дежурный и отвернулся, правила были общими для всех. На основании этих же правил другая дежурная засуетилась, когда мы к ней подошли; она позвонила на терминал, откуда пришел эмигрант, рассказав, в чем дело. Там принялись за поиски, а нам велели ждать.

Дальше все опять было по воспитанию. Через три минуты старик вскочил и возопил о том, что, конечно же, никто ничего не ищет, а билет пропал, и чемодан с подарками пропал, и сам он пропал тоже.

Я отправился на терминал, куда звонила дежурная и где искали билет.

Меня встретила милая ответственная по терминалу и вежливо объяснила, что я не прав. «Вашей проблемой уже занимается один человек, – сказала она. – Если это будет два человека, начнется неразбериха. Ждите». Я возвратился ожидать, а через полчаса пришло сообщение, что билеты не обнаружены. Несчастный дед уже ревел, заглушая самолетные двигатели, но тут-то наш дежурный администратор попросила его предъявить документы. Начались долгие игры с компьютером, и выяснилось, что багаж с билетом действительно существуют. Затем дежурная начала задавать вопросы, а дед рассказывал ей о семье, детях в Америке и даже о том, в каких местах он особенно успешно громил немецкую армию в прошлой войне. Серьезная немка подняла голову и попросила меня не переводить ей ответов на вопросы, которых она не задавала.

Все кончилось хорошо. Заплатив семидесятидолларовый штраф, старик получил все билеты, включая обратный, и багажные бирки. Он ожил и даже попытался дать дежурной чаевые в сумме одного доллара, которого та не захотела заметить. Прижимая к груди пакет с обновившимися билетами, дед удалился, на ходу теряя интерес ко мне, к Германии и всему, кроме посадочного шлюза. Вот такая история.

Глава 22

Понятие общего языка многозначно. Шесть-семь москвичей из десяти, к примеру, никакими языками, кроме русского, не владеют. В Португалии те же цифры: две трети тамошнего населения не желают знать никакого языка, кроме родимого португальского. В Америке испанский или английский практически исчерпывают спектр полиглотства; знание еще одного языка большинству ни к чему (когда чернокожие националисты в Штатах выдумали собственный «негритянский язык», «эбоникс», почти во всех штатах обсудили эту проблему, но решили, что изучать сей жаргон в школах незачем). Около процента жителей Соединенных Штатов и английского с испанским не знают; живут у себя дома, с близкими общаются по-русски или по-китайски. И ничего, обходятся. Страна с ними не конфликтует, включая в понятие общего языка прежде всего возможность найти взаимопонимание всех людей, в Америке живущих. Двадцать три миллиона из них, каждый девятый-десятый, вообще не американские граждане, но живут, пока живется, пока они уважительно соблюдают законы Соединенных Штатов, а государство старается понять их, найти с ними общий язык.