От победы к миру. Русская дипломатия после Наполеона

Как русские дипломатические агенты понимали дух столетия? Согласно меморандуму, бедствия последних пятидесяти лет были вызваны отсутствием христианского братства. Как только цивилизация прекращала быть религиозной, она лишалась благ цивилизации. Ревность и политика недоверия столкнули соседствующие страны друг с другом, так как холодный расчет пришел на место успокоительному воздействию веры и христианской доброжелательности. Настолько же пагубным было то, что недоверие перешло из области (международной) политики во внутренние отношения каждого государства. Народы впали в естественное состояние, перестав жить в состоянии общества, обузданного правом наций. Поставив под сомнение власть Бога, народы легко поставили под сомнение власть государей. Приняв «фантом эгоизма, свободы и смутного совершенства», они заглушили голос долга. Без веры не могло быть преданности. Без внутреннего мира совести не могло быть общественного спокойствия. Без принципа гармонии (union) и подчинения Богу не могло быть прочного общества. В этом разделе меморандума преобладал голос Стурдзы. Поскольку исчезли древние религиозные и социальные ценности, создавшие Европу, наилучшие намерения правительств и законные чаяния народов не могли быть реализованы [Martin 1997; Ghervas 2008]. Процветание, материальное благополучие, торговля, открытия и гигантские предприятия не могли обеспечить спокойствие, в отличие от религии, которая в тишине готовила счастье будущих поколений. И действительно, ложная наука и ложные добродетели процветали во времена кризиса, в то время как моральное разложение, угасание веры, неоправданное негодование и раздутые притязания подпитывали революцию.

Многочисленные дипломатические документы связывали эпоху Французской революции и Наполеоновских войн с нравственной катастрофой. В меморандуме российского Министерства иностранных дел император Александр напомнил своим братьям-монархам о том, что это все значило. Европа была спасена из трясины нравственного коллапса Божественным провидением, вмешавшимся, чтобы сохранить свое Творение. Это позволило беспрецедентному союзу европейских монархов победить анархический военный деспотизм. В результате благодаря Акту Священного союза от 14 (26) сентября 1815 года к государствам вернулись вера и доверие. Этот Священный союз признал права Бога в отношении человеческих обществ и гарантировал нерушимые права монархов и народов, возложив на них взаимный долг совести и христианской семьи.

Что касается недавно введенных в Германии ограничений на политические выступления, в меморандуме содержалась критика в адрес Карлсбадских указов, поскольку они не учитывали интересы религии и общественной морали. Не говоря уже о правах Бога в отношении человеческих обществ, правила позволяли демагогам использовать абстрактное мышление и развращенное воображение для подпитки радикальных доктрин. Свобода слова в науке и корреспонденции, включая высказывания, затрагивавшие фундаментальные заповеди христианства и Божественной морали, оставалась неограниченной. Таким образом, ограничения свободы печати, как представляется, были направлены не на защиту религии и нравственности, а на предотвращение нападок на правительства и чиновников. Поскольку эти правила не касались убеждений верующих и друзей порядка, для обеспечения их соблюдения потребовалось бы применение силы. Эффективность правовых актов зависит от их способности убедить людей в том, что ограничения, налагаемые законом, приносят пользу. Однако немецкие правила не смогли этого сделать и поэтому упустили возможность применить те максимы по защите общественного порядка, к которым все суверенные государства Европы присоединились в Акте от 14 (26) сентября. Хотя можно было бы возразить, что такая религиозно неоднородная федерация, как Германский союз, не могла принять общий закон о цензуре в отношении религиозных произведений, этот закон мог бы подтвердить истины, изложенные в Акте от 14 (26) сентября и уже принятые немецкими правителями. Такие ограничения не затрудняли бы исповедование различных религий.