От полюса к полюсу

атомного ядра (я страшно отстал за эти годы)».

Так пишут товарищу, равному. И сколько сходства видишь в характерах отца и

сына даже на основании одного такого письма! Привычка иронизировать над собой,

подмечать собственные слабости целиком перешла от отца к сыну. Необычайная

скромность Михаила Михайловича и позднее не позволяла ему распространяться о своих

трудах и подвигах. В собственных рассказах он всегда выглядел чуть комично, неуклюже,

а то и нелепо. О его подлинно героической жизни свидетельствуют те, кто работал рядом и

делил с ним опасность.

Михаил Павлович сам в короткое время основательно вырос как ученый. В 1937

году он стал доктором биологических наук, неоспоримым авторитетом в области

ихтиологии и рыбоводства. Широко известны его заслуги в организации промышленного

лова рыбы. Он был одним из организаторов и первым научным руководителем Полярного

научно-исследовательского института рыбоводства в Мурманске. С 1940 года — член

Коммунистической партии, он не однажды избирался в состав Мурманского областного

комитета КПСС. Был награжден за свои заслуги орденами и медалями.

Сын его нашел себя в Арктике. Она привлекла, притянула к себе и потребовала его

целиком, без остатка. Какой уважающий себя человек любит легкую работу! Трудная,

мало известная — другое дело. В ней сам становишься вновь открытой землей, сам

удивляешься мощи дремавших в тебе возможностей. Арктика — вот достойное поле

деятельности для настоящих мужчин!

Папанин устроил на Диксоне обсуждение похода 1939 года, первого в истории по

сложности поставленных задач. Диксоновцы участвовали в обсуждении активно, решение

приняли единодушно.

В 1940 году начальник морских операций Марк Иванович Шевелев созвал на

Диксоне совещание по образцу того, которое провел в предыдущем году И. Д. Папанин.

Шевелев попросил М. М. Сомова вместе с синоптиком Д. А. Дрогайцевым подготовить

прогноз замерзания льдов и обсудить его предварительно с диксоновцами. В дальнейшем

осенние совещания такого рода вошли в традицию, тем более что Штаб морских операций

переместился с ледокола на Диксон.

Лето и осень 1940 года Сомов провел на ледорезе «Литке», наблюдая процесс

ледообразования. Не в меньшей степени интересовали его течения, динамика внутренней

жизни морских и океанических вод. Каковы они, эти течения в Северном Ледовитом

океане и на его окраинах — северных морях? Каково их происхождение, их сила?

Закономерно ли их движение или прихотливо, изменчиво? И как именно? Можно ли

вообще мысленно размотать этот огромный могучий клубок, оплетающий землю, —

бессчетные течения океанов, сохраняющих солнечную энергию, регулирующих

температуру нашей планеты? Ведь только один Гольфстрим переносит воды в 50—70 раз

больше, чем все реки Земли!

Умный и отважный американец Джордж де Лонг когда-то настолько уверовал в

силу течения, несшего из Чукотского моря на север покинутые людьми китобойные суда,

что решился вручить ему судьбу своей паровой яхты «Жаннетта» и с его помощью

достигнуть полюса. Вскоре яхту затерло льдами, и она стала дрейфовать.

Путешественникам пришлось ручными помпами откачивать воду, поступающую из

пробоины. Десятки месяцев дрейфа и наконец — гибель судна. Мучительное продвижение

на санях и пешком. Де Лонг умер от голода, умер последним в своей группе. А течение, то

течение, на которое де Лонг понадеялся, оно все-таки есть! Оно несет льды от берегов

Восточной Сибири на северо-запад, к проходу между Шпицбергеном и Гренландией. Если

бы «Жаннетта» не была раздавлена льдами... Именно после этого Нансен построил свой

«Фрам»...

Знать! Лучше знать эти моря, этот сумрачный океан, нравы льдов и воды. Знание

складывается веками, из наблюдений, опыта, из исследований.

Здесь все было интересно. Наблюдая состояние ледокола «Литке», бросившего

якорь за островом Правды (был сильный туман), Сомов заметил, что корабль не стоит на

месте, а дрейфует. Якорь был брошен на глубине 3.0 метров, но мощное течение несло

корабль дальше. Сомов и его коллеги стали замерять скорость дрейфа льдин и щепок

относительно корабля. У Сомова с Дрогайцевым получилось 1,1 метра в час, или 3

минуты 0т носа до кормы. Направление течения оказалось устойчивым в 70 градусов, то

есть сугубо восточным-северовосточным — ONO.

Ледокол «Литке» вел за собою караван судов. Как в этих условиях можно было

наблюдать, более того — исследовать течение? Представление об этом дают записи из

дневника Сомова. Вот одна из них:

«5 августа 1940 года. ...Все корабли с улучшением видимости опять снялись с

якоря и вошли в западную бухту острова Тыртова, где остановились в ожидании

выяснения ледовой обстановки и видимости. За время стояния на якоре пароход «Диксон»

потерял якорь из-за навалившегося на него льда, на теплоходе «Циолковский» у якоря

обломилась лапа.

Все вошедшие в западную бухту суда стали на якорь. Бросилось в глаза то, что, во-

первых, суда стали не по ветру и, во-вторых, все они стали под разными углами друг к

другу. При внимательном наблюдении выяснилось: суда стали таким образом, что

совершенно отчетливо показали круговой характер течения по часовой стрелке.